Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Захват батареи „Константин“ произошел совершенно неожиданно; расположенные на батарее нижние чины крепостной артиллерии спали, и потому, когда в казематах появились мятежники и штатские с криками: „Товарищи, вставайте, земля и воля!“, они были застигнуты врасплох. Мятежники звали артиллеристов на форт „Обручев“ и требовали, чтобы орудия были наведены на дамбу, соединяющую батарею с крепостью, но артиллеристы этого не сделали, хотя в суматохе кем-то из мятежников и был произведен все-таки по крепости один выстрел из 57-миллиметровой пушки, не причинивший, однако, никакого вреда. Мятежники начали арестовывать всех находившихся на батарее офицеров, причем посадили их сначала в особое помещение – сарай на дамбе, но затем, когда, началась стрельба из пулеметов вдоль дамбы, перевели их в каземат.

[…]

Сосредоточив войска около дамбы, соединяющей остров Котлин с батареей „Константин“, и около казарм минной роты, командовавший отрядом полковник кронштадтской крепостной артиллерии Шелов приказал открыть огонь сначала из ружей и пулеметов, а потом из орудий. Мятежники спрятались по казематам, но затем, после пятого орудийного выстрела, в 4 ½ часа ночи темный флаг, висевший на флагштоке батареи, был спущен и поднят белый. Войска прошли по дамбе на форт, заняли батарею и арестовали 142 мятежника и в том числе одного штатского»[371].

За время восстания с обеих сторон в общей сложности: убито – 9 человек и ранено 20, арестовано 300 солдат-минеров, около 3000 матросов и 80 гражданских лиц. Всего же за участие в июльском восстании казнили 36 человек, отправлено на каторгу 130, приговорено к тюремному заключению и к содержанию в исправительно-арестантских отделениях 1480 человек [372].

Могила капитана А.А. Врочинского на Кронштадтском кладбище. 2014 г.

Почему же все-таки моряки взбунтовались? Комиссия генерала Водара, пристально исследуя жизнь кронштадтского гарнизона, нашла немало недостатков и обратила особое внимание на умелое их использование различного рода пропагандистами.

Например, в артиллерийской лаборатории Морского ведомства имелось два караула: внутренний, существовавший до беспорядков 1905 г., и наружный, помещающийся за оградой и учрежденный после беспорядков 1905 г. Наружный караул, считавшийся временным, получал суточные деньги, а внутренний – постоянный – нет, хотя оба эти караула назначались от одной части, уходили в один час развода и несли одинаковую службу. Этим ненормальным и несправедливым обстоятельством пользовались агитаторы, «подбивая нижних чинов подавать жалобы и возбуждая среди них ропот и неудовольствие, причем внушали солдатам, что суточные полагаются обоим караулам, но отпускаемые деньги присваиваются офицерами».

Капитан А. А. Родионов

Совсем по-другому обстояли дела на кораблях флота. И это тем более удивительно, что пропаганда и здесь приносила свои плоды. Обратимся к воспоминаниям Г.К. Графа, который искренне удивлялся беспорядкам в Кронштадте:

«…как мог офицер корабля особенно „обижать“ матроса, раз был всецело под контролем командира и старшего офицера. Но и они не могли бы слишком притеснять матросов, так как это привело бы к недоразумениям с офицерами, им подчиненными. Я помню только один случай, когда старший офицер линейного корабля „Андрей Первозванный“, старший лейтенант Алеамбаров, относился к команде с большим формализмом, сухо, и даже бывали случаи, что он пускал в ход руки. В результате он не добился повышения уровня дисциплины, к чему стремился, и заслужил нелюбовь как команды, так и офицеров. Наконец, он был списан с корабля и поставил крест на своей карьере, хотя был исключительно исправным и толковым офицером.

Каждый специалист-офицер всегда являлся особенным защитником своих подчиненных, если видел, что к ним другие офицеры относятся несправедливо. Он не давал их в обиду и старшим начальникам. Нельзя забывать, что на каждом корабле все на виду и о каждом случае становится быстро всем известно.

Откуда могли явиться злоба и недоверие, когда офицеры и команды годами жили вместе в самом тесном сотрудничестве.