Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

В результате артиллерийских обстрелов в Сестрорецке и на Лисьем острове началась настоящая паника. 11 марта помощник военного комиссара Северной группы Угланов сообщил об эвакуации и стихийном бегстве населения. 9 марта по завершении неудачного штурма Угланов и Казанский докладывают Тухачевскому о главных причинах неудач: «Я (Угланов. – Л. П.) считаю необходимым заявить, что сейчас считаю абсолютно невозможным бросить войска на новый штурм фортов. ‹…› наше вчерашнее артиллерийское состязание привело к тому, что мы принуждены были сократить огонь, а в отдельных пунктах и прекратить. Для того чтобы начать новую операцию, необходимо максимальное усиление нас артиллерией, которая если бы не давала бы нам перевеса над противником, так, во всяком случае, было бы равным»[414]. Кронштадт от обстрелов и ежедневных бомбардировок с воздуха практически не пострадал. По словам Петриченко, в результате авиационных налетов был только один легко раненный тринадцатилетний подросток. Для более меткой стрельбы красное командование решило использовать аэростаты. Неясно, почему их не использовали при первом штурме. 9 марта на форте Краснофлотском была получена телеграмма: «Комфлота приказал передать, что было бы крайне желательно при всякой возможности производить корректировку стрельбы со змейкового аэростата»[415]. В результате артобстрелов 7–8 марта в Кронштадте было только двое раненых. 7 марта в 4 часа 5 минут утра Тухачевский отдал приказ: «Приказываю взять штурмом взбунтовавшуюся крепость». Войскам Северной группы было приказано наступать «в направлении форт 4 – Кронштадт», войскам Южной группы – «в направлении Ораниенбаум – Кронштадт». Так же, как и при прежних выступлениях, он больше всего надеялся на удачу, т. е. на авось: «Приступ вести решительно и смело, подготовить его ураганным артиллерийским огнем»[416]. В этих условиях штурм являлся авантюрой.

Первой начала наступление Северная группа. Солдаты и курсанты были одеты в белые маскировочные халаты, двигаясь без шума и пользуясь беспечностью восставших, на рассвете вышли к выдвинутому вперед форту № 7. Атака началась в 4:30 утра. Наступали отборные части – Петроградские командные курсы.

Советские авторы сильно преувеличивали подвиги красных курсантов. Артиллерист М. М. Петров вспоминал: «Тяжелой неудачей закончилась смелая атака курсантов. ‹…› В рост, ровными цепями курсанты шли в атаку. ‹…› Курсантам не удалось преодолеть кинжального огня множества пулеметов и пушек врага»[417]. По сообщениям командования Северной группы, реальная картина полностью отличалась от созданной через несколько лет легенды.

Угланов докладывал Тухачевскому: «Форт № 7 был взят только потому, что все комиссары ‹…› шли первые, увлекая за собой одну сотню человек»[418]. На форте не было кронштадтского гарнизона, поэтому никакого кинжального огня быть не могло. Попытка наступать на укрепленные форты № 6 и № 4 была встречена сильным ружейно-пулеметным огнем с фортов и мощным заградительным огнем с линкоров. Атака курсантов захлебнулась. Восставшие перешли в контрнаступление и начали окружать форт № 7. Угланов продолжал: «Форт № 7 был оставлен нами в 22 часа под сильным ружейным и пулеметным огнем противника, имевшего желание окружить этот форт…»[419] Но на самом деле форт оставили по другой причине. «Было одно событие, о котором я передам вам шифром»[420], – сообщает Казанский Тухачевскому. Тухачевский объяснил главкому на следующий день: «На форте № 7 чуть было не случился эпизод, подобный батальону 561-го полка»[421]. Как мы уже писали, этот батальон перешел на сторону кронштадтцев. При этой атаке общие потери Северной группы убитыми и ранеными составили 70 человек.