Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Как и перед первым штурмом, снабжение артиллерийских батарей было налажено гораздо хуже, чем пехотных частей. Про 4-ю группу тяжелой артиллерии в отчетах сообщалось: «Обмундирования – не хватает 40 %. Недостает также лошадей, обозного имущества и медикаментов». В сводном артиллерийском парке 11-й дивизии у только что поступивших пополнений положение было также тяжелое. Им не хватало «75 % всего положенного». По-прежнему не хватало обуви. Об инженерном батальоне 11-й дивизии сообщалось: «Недостает обуви 40 %»[500].

Только 16 марта, к началу штурма положение стало лучше. Тухачевский считал, что его части готовы к штурму. Хорошо накормленные, в подавляющем большинстве в соответствующей обуви и обмундировании, снабженные маскировочными халатами, делавшими их невидимыми на льду, прекрасно вооруженные, за исключением недостатка тяжелой артиллерии, запуганные чекистским террором и под пулеметами заградительных отрядов, обработанные тысячами коммунистов-пропагандистов, находившихся в частях, и тоннами агитационной литературы, они шли в атаку, несмотря на то, что многие из них, даже в отборных курсантских частях понимали, что правда на стороне защитников крепости.

3. Кронштадт укрепляет оборону

Успешное отражение штурма с крайне незначительными потерями, надежда, что после этой победы к восстанию присоединятся матросы и рабочие Петрограда, переход многих красноармейцев и даже курсантов к восставшим значительно улучшили настроение защитников и жителей Кронштадта. Один из руководителей обороны, с 11 марта начальник оперативного отдела штаба Арканников писал: «Поведение войск противника и опрос многочисленных пленных и перебежчиков дали штабу кой-какие сведения о войсках противника; видно было, что войска идут под угрозой расстрелов, кои весьма практикуются, выяснено, какие части противника имелись к началу атаки»[501]. Мы хотим привести имена первых жертв среди солдат Третьей революции в Кронштадте. Этот кровавый список потом во много раз увеличится, в подавляющем большинстве за счет массовых расстрелов кронштадтцев:

«1. Александров Михаил из Переходных команд, убит в бою 8 марта.

2. Данилов Александр из отряда Больших кораблей, убит в бою 8 марта.

3. Клименков Захар с учебного судна „Петр Великий“, убит в бою 8 марта.

4. Мищенко Степан красноармеец 183-й стрелковой бригады, убит в бою 8 марта.

5. 1 моряк, 1 рабочий и 4 красноармейца неизвестного звания, убиты в бою 8 марта.

6. Поспелов Александр командир заградителя „Волга“, умер от ран 8 марта.

7. Пахтанов Иван красноармеец ф. з. Северной батареи, умер от ран 8 марта.

8. Ковшин Степан красноармеец 560-го стрелкового полка, умер от ран 8 марта.

9. Шапошников Фома красноармеец 6-й Северной батареи, умер от ран 10 марта»[502].

После отражения штурма штаб обороны и ВРК начали устранять проявившиеся недостатки. Одним из них был огонь из тяжелых орудий по любому поводу, что утомляло ослабленный полуголодным пайком гарнизон и вело к порче артиллерийских орудий. Козловский говорил об этом в Финляндии: «Распоряжения об открытии огня давались штабом днем и ночью по самым ничтожным группам противника, когда он находился от атакованного пункта на расстоянии 5–6 верст. Часто такая стрельба производилась из орудий тяжелого калибра, была мало результативна, вела большой расход снарядов и ускоряла выбытие орудий из строя, а главное, в решительный момент силы артиллерии были подорваны, как в смысле количества снарядов, так и количества исправно действующих орудий»[503]. 10 марта была предпринята попытка навести мало-мальский порядок. Штаб приказал начальникам артиллерии «…сделать распоряжение, чтобы зенитные батареи, находящиеся на фортах, подчинялись бы только начальнику воздухообороны и не стреляли по дальним земным целям», так как «стрельба по земным целям допустима лишь при появлении противника в непосредственной близости к форту, причем командирам фортов прибегать к этому лишь в крайности, имея в виду, что наземная стрельба сильно портит зенитные орудия»[504].