Кроссовки. Культурная биография спортивной обуви

Можно ли говорить о своеобразии вкуса российских заказчиков кастомизированных кроссовок и особенностях локального рынка в целом?

«Наши заказчики любят экономить и не очень „угорают“ по дорогим материалам. Если это дети, они хотят подешевле, но покруче. Если взрослые ребята, они, как правило, не особо переживают за дизайн. Очень многих впечатлили „питоны“[246], когда они только вышли. Люди хотели такие же. То есть не всегда еще есть понимание, что, заказывая кастом, ты можешь выбрать что угодно: любые материалы, любые цвета. Они показывают на готовую картинку и говорят: мне вот такие. Это от отсутствия привычки, от отсутствия возможностей. Как в хорошем магазине конфет, когда у тебя разбегаются глаза, а в итоге ты выходишь с каким-то леденцом, который тебе даже не нравится. Когда слишком вкусно — это тоже плохо, ты не можешь определиться» (Maggi).

Локальное и глобальное

Сохранение аутентичности практик и соответствие канонам — важная часть жизни любого относительно молодого сообщества, сформировавшегося вокруг заимствованной, импортированной откуда-то культуры[247]. Например, влияние сформировавшихся в старых кроссовочных культурах канонов коллекционирования можно проследить в воспоминаниях российских энтузиастов о первых «настоящих» кроссовках — и конкретно в том, какая именно спортивная обувь включается в категорию настоящей, а какая из нее исключается.

«По-моему, это были первые „максы“[248]. Как [они ко мне] попали? По традиционному классическому по тем временам пути: из Америки подарком. Хотя нет. Думаю, что мои первые тапки были привезены из Венгрии папой. Какие-то непонятные венгерские ноунеймы, которые, по-моему, были аккуратно скопированы с Nike. Но первые настоящие-настоящие кроссовки — это первые „максы“» (Таш Саркисян).

«Моими первыми нормальными баскетбольными кроссовками были Nike. Это был год 1995-1996-й, мне бабушка купила кроссовки. Помню, было лень переодеваться на баскетбол, и я зимой пошел (в них) в школу, у меня лопнули подушки в этих кроссовках. Это не мешало, потому что там две подушки: одна снаружи, другая внутри, амортизация все равно была, но было немножко обидно» (Владимир 2rnde4u).

В категорию включаемой в число «настоящей» чаще всего попадает американская или немецкая спортивная обувь, а в число исключаемой — советская и кроссовки производства стран соцблока. Отчасти это связано со специфическим опытом советского потребления и унаследованными оттуда иерархиями материальных объектов, которые на постсоветском пространстве сохраняют свою актуальность и сегодня[249]. Эта локальная специфика подпитывается заимствованными канонами коллекционирования, которые вполне сформировались к тому моменту, когда в России стали появляться коллекционеры кроссовок. Не случайно подобной классификации придерживаются и более молодые российские энтузиасты кроссовочной культуры, не имеющие обширного личного опыта советского потребления. Вероятно, поэтому вопрос об отсутствии крупного российского бренда кроссовок — своего бренда — не кажется для представителей местного кроссовочного сообщества особенно болезненным.

Примечательно, что в крупных российских коллекциях почти не присутствует локальная тематика — например, артефакты, связанные с историей советского или российского спорта. Распространенное мнение, что популярность бренда adidas на постсоветском пространстве связана в первую очередь с его советской историей, расходится с опытом российских коллекционеров спортивной обуви этого бренда. В интервью коллекционеры отдают дань уважения этой странице истории, но отмечают, что сами пришли к этой тематической специализации другими путями, например через британскую моду или футбольную культуру.

«Я 1988 года рождения и не в том возрасте, когда мог бы застать это в сознательном [возрасте]. По рассказам родителей знаю, что в то время всеми правдами и неправдами пытались достать эти кроссовки. Это было очень круто. Мама рассказывала, что ее подругу однажды даже обокрали на улице: сняли с нее кроссовки, и она шла домой босиком. Но в момент формирования меня как личности, в подростковый период у меня никакого отношения к кроссовкам еще не было, поэтому сказать, что это на меня повлияло, наверно, нельзя. На меня в большей степени повлияла грамотная политика менеджмента и сотрудников аdidas в период 2009-2010 года, когда мое коллекционирование входило в активную стадию. Благодаря усилиям этих людей определенные редкие модели попадали в Россию, и их можно было купить. И это было на порядок лучше ширпотреба, который поставляли на российский рынок другие спортивные бренды. Возможно, если бы было иначе, я бы собирал другие кроссовки» (Максим Аске).

«Что-то в этом есть. У меня дома есть одна пара, сделанная в то [советское] время, она безусловно греет душу. В целом есть какая-то аура мифичности во всем происходившем, потому что это нонсенс — что такой бренд из западной страны попал к нам и, более того, имел тут свою фабрику лицензионную» (Антон).