Кровь ацтека. Наследник

Я пошёл проверить, как дела у Изабеллы. Когда я приблизился к её спальне, оттуда как раз выходила служанка. Прежде чем она закрыла за собой дверь, я успел разглядеть Изабеллу, скорчившуюся на постели. Её стоны заставили моё сердце подпрыгнуть от радости. Жаль, что этой женщине грозили всего-навсего несколько часов желудочных болей; у меня возникало искушение изготовить зелье, которое бы спровадило её на тот свет.

   — Твоей госпоже плохо? — спросил я служанку.

   — Да, сеньор. Меня послали за доктором.

И служанка поспешно ушла. Надо полагать, сначала она сходит к лекарю, а потом с запиской от Изабеллы направится к де Альве.

Мы с Матео вышли из дома и двинулись по улице к поджидавшему нас экипажу. То была не броская щегольская карета, а возок мелкого торговца, с радостью давшего нам его напрокат за возможность получить на ночь для прочтения три запрещённые книги.

Войдя в карету, мы облачились в плащи и маски, закрывавшие всё лицо; такие обычно используют на Аламеде и на балах. Матео остался в карете, а я вышел, дождался, пока служанка подойдёт поближе, а когда она поравнялась со мной, сделал вид, будто закашлялся, достал большой носовой платок и потряс им так, что пыль с ткани попала африканке в лицо.

Женщина продолжала идти, пытаясь стряхнуть порошок рукой.

Я залез в карету и, когда она покатила по мощёной улице, оглянулся. Служанка шаталась из стороны в сторону.

Тот самый индеец-травник, у которого я приобрёл зелье, вызвавшее недомогание у Изабеллы, снабдил меня и йойотль, затуманить сознание приносимых в жертву? Когда-то Целитель с помощью этого средства отправил меня на встречу с богами.

Несколько минут спустя кучер, управлявший каретой, высадил нас с Матео возле дома свиданий, а сам уехал.

Мы вошли через неохраняемые ворота во двор и направились прямиком к парадному входу. Я потянул за верёвку, и внутри зазвонил колокольчик, такой громкий и звонкий, что мог бы сойти за церковный колокол. Через несколько мгновений домоправительница открыла дверь.

— Buenas tardes, senora[4], — сказала старуха.

Не говоря ни слова (впрочем, слугам и не требовалось отвечать), мы с Матео под видом очередной подружки Рамона и её служанки вошли в дом.

Мы были одеты в женское платье, а наши лица скрывали маски. Однако де Альва раскусил бы нас в один миг.

Да что там де Альва: мы не одурачили бы одноглазого пирата на расстоянии мушкетного выстрела. Но обмануть полуслепую и почти глухую старуху нам удалось.

Она оставила нас у подножия лестницы, которая вела к спальням, и побрела прочь, покачивая головой — не иначе как дивясь тому, насколько высокой и крупной оказалась новая любовница хозяина.

Спальню, предназначенную для любовных утех, было легко вычислить — там горели свечи, было постелено свежее бельё, а на столе выставлены вино и закуски. Мы сели и стали ждать.

— Помни, де Альва — прославленный фехтовальщик, — сказал Матео. — Если он успеет выхватить свой клинок, я убью его, но до этого он запросто может заколоть тебя.

Да уж, Матео всегда умел успокоить друга. И главное, с правдой не поспоришь. Разве он не утверждал всегда, что как фехтовальщик я мертвец?

Окна спальни выходили во внутренний двор. Мы увидели, как подъехала карета, как де Альва вышел, пересёк двор и исчез в крытой галерее, которая вела к парадному входу. Двое его слуг остались во внутреннем дворе.

Я уселся спиной к двери, за маленький столик с вином и закусками. Женскую одёжу мы сняли: правда, на мне осталась женская накидка с капюшоном, чтобы не спугнуть Рамона в первый момент, когда он откроет дверь. Шпага была зажата в моей руке — как и сердце. Самого де Альву я не особенно боялся, гораздо больший страх мне внушали те тайны из прошлого, которыми он мог владеть.

Дверь за моей спиной открылась, и я услышал тяжёлые шаги входившего в комнату Рамона.

— Изабелла, я...

Этот человек чуял опасность не хуже лесного кота. Не знаю уж, что в моём облике его насторожило, но он мгновенно схватился за шпагу.

Я вскочил со стула, взмахнув собственной шпагой, но прежде чем мы успели схватиться, Матео ударил Рамона рукоятью по затылку. Де Альва упал на колени, и мой друг ударил его снова, однако не очень сильно — с тем чтобы не убить, но лишь оглушить. Мы немедленно набросились на пленника с верёвками, связав ему руки за спиной. Другую верёвку Матео прицепил к круглой, огромной, словно колесо телеги, люстре, свисавшей с потолка. Затем мы, приставив де Альве нож к горлу, подтащили его под эту люстру и, приподняв, совместными усилиями поставили злодея на стул и накинули петлю ему на шею.

Теперь де Альва стоял на стуле; руки связаны за спиной, на шее — петля. Матео выбил стул из-под его ног. Де Альва закачался и задёргался, задыхаясь, люстра заскрипела, и с потолка посыпалась штукатурка.

Пока петля не удушила Рамона, я быстро подсунул стул обратно ему под ноги.

Поскольку у меня не было намерения убивать этого человека без крайней необходимости, то я не ограничился одной лишь маской, но также держал во рту маленькие камешки, чтобы изменить голос.