Кровь драконов

– Часть я получил от Плевка, но ему не хватило сведений, чтобы все разгадать. Я последовательно искал те улицы, где хранились воспоминания об архитектуре Кельсингры. Водоснабжение, обогрев зданий, планы зданий и так далее… Мне всегда хотелось досконально разобраться в строительных умениях Старших. Я обнаружил информацию о самых разнообразных сооружениях и зданиях – но только в общих чертах. Но думаю, что именно те люди, которые оставляли воспоминания в камнях, и следили за колодцем и… делали что-то еще. Но тут все резко обрывается. Хотя, по-моему, они случайно сохранили обрывки старых воспоминаний. Их оказалось достаточно, чтобы я сложил их вместе и что-то почувствовал. Как будто идешь за дичью, продираясь сквозь чащобу. Сломанная ветка, разорванный лист…

На мгновение у него в глазах потемнело. Он тряхнул головой и понял, что ему не ничего не померещилось. Небо и впрямь потемнело. Он посмотрел вверх и застыл. Прямо над ними драконы собирались в спираль, которая вращалась, закрывая солнце. Они кружили в небе, постепенно снижаясь. Их вел Плевок. Вдалеке виднелся быстро приближающийся золотой Меркор. Он затрубил – и сородичи откликнулись. Они явно призывали хранителей собраться здесь. Карсон оторвался от созерцания и покосился на Седрика: его друг улыбался.

– Они меня услышали.

При виде летящих драконов его интуиция встрепенулась, и Карсона захлестнул поток эмоций. Ликование и предвкушение заставили его сердце отчаянно забиться. Но он понимал, что ощущает лишь слабый отзвук чувств драконов.

– Седрик! Что такое «Серебряный колодец»? Что особенного в этом веществе?

– Пока не очень ясно. Меркор говорил Малте, что у всех драконов от природы есть Серебро в крови, и оно помогает им превращать нас в Старших. Но если учесть, как они стремились его найти, это далеко не все. Наверное, мы скоро поймем, что к чему.

* * *

Тимара дернулась, словно ее укололи иглой. В следующий миг то же случилось с Татсом. Она дремала у него на плече. Они заснули в атриуме со стеклянной крышей, составлявшем часть здания, в котором прежде выращивали цветы. Барельефы на стенах изображали гигантские распустившиеся бутоны, каких она никогда в своей жизни не встречала. Татс предположил, что барельефы сделаны такими большими, чтобы показать все детали. Помещение, в котором они находились, располагалось на верхнем этаже здания. Плоская часть крыши позволяла драконам совершать посадку, чтобы затем входить через арочный проем. Лабиринт из кадок и горшков с землей окружал скамейки, на которых в прошлом сидели Старшие, обсуждая растения. Тимара попыталась представить себе, что у нее есть куча свободного времени, чтобы целый день напролет любоваться на цветы, – и у нее ничего не получилось.

– Они их ели? – размышляла она вслух. – Они здесь работали, выращивая съедобные растения?

Вместо ответа Татс прошел к скульптуре, изображавшей женщину с корзинкой, и приложил кончики пальцев к ее руке. Его лицо стало недоумевающим, взгляд – невидящим. Она наблюдала за тем, как его сознание уплывает прочь, соединяясь с воспоминаниями каменной незнакомки. Татс прикрыл веки, мимические мышцы его лица расслабились: он бродил по ее жизни. Он поник, ссутулился и сделался похожим на идиота. Тимаре все это не понравилось, но она знала, что обращаться к нему бесполезно. Он вернется к ней тогда, когда пожелает, – и не раньше.

Она едва успела об этом подумать, а Татс открыл глаза. Его зрачки сузились, а потом он моргнул и улыбнулся ей:

– Нет. Цветы разводили просто ради красоты и аромата. Их привезли издалека, из очень теплой страны, и они могли расти только здесь. А это – скульптура Старшей. Она написала семь книг о растениях, дав подробные указания по уходу за ними. А еще она объяснила, как можно заставить бутоны стать крупнее или изменить их оттенки и запахи, используя различный состав почвы и добавляя что-то в воду.

Тимара подтянула колени к груди. Скамейки были такими же, как кровать в ее комнате: они казались каменными, пока на них немного не посидишь. Затем они превращались в мягкие и удобные ложа.

Она изумленно покачала головой:

– И она посвятила цветам несколько месяцев!

– Нет. Десять лет. И заслужила немалое уважение.

– Не понимаю.

– А я, кажется, понимаю. Полагаю, это связано с тем, сколько человек рассчитывает прожить. – Татс помолчал и смущенно откашлялся. – Когда я задумываюсь о нас двоих и о том, сколько лет я мог бы провести с тобой, я начинаю относиться ко многому иначе.

Тимара покосилась на него и ничего не ответила, а он подошел к ней и устроился на скамье. Какое-то время он пристально смотрел на нее, а затем лег на спину и уставился в небо, которое виднелось сквозь покрытое пылью стекло.

– Мы с Рапскалем поговорили. Насчет тебя.

Тимара напряглась.

– Вот как?

Она услышала в своем голосе холод.

На губах у Татса заиграла легкая улыбка.