Кровь фюрера

Вытащив носовой платок из кармана, Майер промокнул лоб. Даже в «мерседесе» с кондиционером жара была практически невыносимой. После долгого перелета он чувствовал себя физически истощенным и надеялся, что встреча надолго не затянется. Вернее, он был уверен в этом.

Повернувшись к темноволосому мужчине, он спросил:

— Какие проблемы?

Крюгер посмотрел на него и покачал головой.

— Проблем нет, но у нас плохие новости.

— Вот как? — бросил Майер, чувствуя беспокойство, хотя и не знал, связано ли это с проектом. «Но этого не может быть, — сказал он сам себе. — Все в порядке».

— Мы поговорим об этом по пути, Иоганн, — сказал Крюгер, наклоняясь вперед. Он похлопал водителя по плечу. — В гостиницу, Карл.

Машина тронулась и съехала с обочины. Майер промокнул лоб, молча проклиная жару и думая о том, что же это за плохие новости.

Руди Эрнандес устал. Он не спал до трех утра, обдумывая план и проверяя оборудование, которое Риккардо Торрес доставил ему прошлым вечером.

— Уж постарайся вернуть мне все целехоньким, — сказал Торрес. — Иначе босс даст мне под зад, и мне придется продавать орехи под городским зоопарком, comprende[5]?

— Comprende.

Оборудование было дорогим. Торрес объяснил ему, как с ним обращаться, а потом снова спросил, как и в тот раз, когда Эрнандес позвонил ему впервые:

— Что ты собираешься со всем этим делать, амиго?

Эрнандес загадочно улыбнулся и сказал:

— Тайная операция.

Взглянув на него, Торрес приподнял одну бровь.

— Ну ладно, но если что-то повредишь, ты заплатишь, si? Помни об этом, Руди.

Эрнандес сказал, что постарается. Никаких проблем. Ему просто нужно было оборудование на одну ночь, а потом он вернет его абсолютно невредимым.

На следующее утро он рано отправился на работу в «Ла-Тард», поработал до трех и приехал в свою квартиру. Он уже все организовал, но ему хотелось проверить все еще раз, чтобы не было никаких ошибок, никаких заминок. Эрнандесу захотелось выпить, но он решил все же этого не делать. Ему нужна была светлая голова, чтобы не ставить план под угрозу срыва. Слишком многое было на кону. Он хотел было позвонить Эрике, просто чтобы поздороваться, чтобы услышать ее голос, потому что он нервничал. Он надеялся, что все будет в порядке. Если ему повезет, то план сработает, и все получится так, как он хотел.

Если ему повезет.

«А если план не сработает, — подумал Руди, — то возникнут большие проблемы. И если не удастся быстро выбраться из гостиницы…» Он вспомнил о пожарном выходе на первом этаже в задней части гостиницы. Ему он может понадобиться.

Он встал и, выйдя в кухню, налил себе тепловатой кока-колы, бросил туда несколько кубиков льда и вернулся в гостиную. Сев, он отхлебнул кока-колы, потом закурил сигарету, думая о своем плане, пытаясь все предусмотреть. Он не знал, на что ему рассчитывать. Приходилось рисковать.

Погасив сигарету в пепельнице, он встал, осознавая, что волнуется. Взял из спальни чемодан, в котором уже было все необходимое, а потом вновь вернулся в гостиную.

Положив чемодан на кушетку, он открыл защелки, проверил, не забыл ли чего, а потом занялся оборудованием, которое дал ему Торрес. Оборудование лежало на кофейном столике. Он осторожно уложил каждую часть устройства в одежду, которая уже была в чемодане, удостоверившись, что ничего не перекатывалось, — Торрес говорил ему о том, какое оборудование чувствительное. Закончив с этим, он снова все проверил, закрыл чемодан и поменял комбинацию цифр кода.

Он почувствовал, как по телу прошла дрожь страха. Взглянул на ладони. У него дрожали руки, на ладонях выступили капельки пота. Ему казалось, что руки у него не прекращали дрожать в течение последних сорока восьми часов. Ему было жарко, несмотря на кондиционер. Глубоко вдохнув, он медленно выдохнул.

«Расслабься, амиго. Оставайся спокойным. Иначе ты умрешь еще до того, как все начнется».

Он взглянул на часы. 5:30.

Ему нужно было переодеться, после чего уже пора было выходить.

По вечернему городу в потоке машин медленно двигался большой черный «мерседес». Стеклянная перегородка между водителем и пассажирами была поднята, так что сидящие в салоне могли спокойно поговорить.

Сгустились сумерки, и Майер смотрел сквозь тонированные стекла на огни. Маленькие машины ехали мимо «мерседеса» по дороге с тремя полосами движения. Они подъезжали к городу. Скоро начнется последняя встреча в этой ужасной стране.

За окном медленно проехал старенький желтый пикап, дребезжащая развалюха. За рулем восседал индеец в ковбойской шляпе, а рядом с ним расположилась его толстая жена с плачущим ребенком на коленях. Стекла в машине были опущены, радио изрыгало звуки парагвайской губной гармошки. На заднем сиденье в пикапе, как обезьянки, прыгали пять-шесть неугомонных замызганных темнолицых детей. Один из них нагло скорчил Майеру рожу и показал ему голую задницу.

«Эти грязные идиотские латиносы!» Майер с отвращением отвернулся. И как его люди могут здесь жить? Он взглянул на Крюгера. У Майера больше не было сил терпеть.

— Так что это за новости?

— Царкин. Он застрелился два дня назад.

Майер удивленно поднял брови.

— Так он умер?