Кровь героев

Конные рыцари в его воображении почему-то превратились в Муромцев. Наверное, потому что слышал, что характер у Ильи Ивановича оказался нелегкий, а сотня или две сотни таких людей могли нанести урон не только врагам, но и своим. И хотя разговора об Илье быть не могло никакого — он все-таки остался в княжеском тереме — любой попавшийся им богатырь мог оказаться характером куда хуже.

А если из своих кто-то попадется, тогда как? Нужно будет как-то с женами для них определиться, с деревеньками, и вообще. Из таких не каждый и родного брата вытерпит. Это вот Исины как-то меж собой договорились, а ну как иные, кто попадется, что у них за характеры будут…

Так и не найдя ответа на вопрос он все-таки ответил.

— Наше дело кровь достать, да заклятье снять… А от остальном пусть князь да Верховный волхв думают.

Исины переглянулись. Масленников поморщился. Избор и сам понимал, что неправильно это.

— Тем более, может и не понадобятся нам богатыри. Мы сейчас из самих себя братьев-родственников понаделаем, да к Алчедару за рубахой Святогоровой.

— А потом что? — спросил Гаврила. Понятно, что из любопытства спросил, а не для того, чтоб возразить товарищу.

— Так неужто мы сами с собой не договоримся?

— Договоримся конечно, только давайте-ка еще разочек попробуем… Дай-ка две монетки… В одну сторону мы пробовали, так чего в другую не попробовать?

Избор понял его с полуслова.

— Погоди. Давай, чтоб уж все по-честному.

Он отошел за волшебный камень и оттуда бросил медную монетку. Та послушно раздвоилась в воздухе. Одна упала под ноги киевлянина, вторую, переругиваясь, отыскали в траве Исины. Гаврила кивком поблагодарил их и, сложив обе монеты орел к орлу, скрепил хлебным мякишем и бросил их воеводе. Медь тускло блеснула на солнце, влетев в дыру и, так и не разделившись надвое, прилетела тому в ладонь. Одной монетой.

Избор понял медяшку, показывая всем.

— Зря золото пожалел…

Гаврила посмотрел недоуменно.

— У нас Исин-то не человек, а чистое золото!

— Да уж… — поддакнул Правый поеживаясь. Понятно было, что вслед за монеткой туда придется лезть ему самому.

— Да ладно вам… Сам-то он, может и золотой, а лоб у него медный.

Глава 9

— Вот ведь загадочная штука какая… Стоит подумать хорошенько, как все само собой решается.

— Скажешь тоже… «Само собой…» — не согласился Гаврила. — Как же… Тут такое ума напряжение испытываешь, что сдохнуть впору!

Весь вид Масленникова говорил об обратном, гляделся он как кот обожравшийся сметаны, но слушали его с удовольствием. Не нашлось тут никого, кто не понимал бы, что самое трудное уже позади. Будут, конечно, сложности, но в сравнении с Главным — это будут такие мелочи, о которых сейчас и говорить-то неудобно.

— Ну, что… Давай пробовать.

Он, прищурившись, оглядел хазар, так словно из двоих следовало выбрать кого-то одного, и задержал взгляд на Правом.

— Может быть, для начала одного с той стороны пропустим? — предложил киевлянин, — чтоб нам на развод хоть один остался.

— Ничего с ними не случится, — махнул рукой Избор. — Он везучий…

И показал на каменную арку. Мол, нечего время терять.

— Давайте. Обнимитесь и разом!

Исины не торопились. Сотники переглядывались, странно улыбаясь. Ветер шевелил одинаковые прядки волос на головах.

— Нда-а-а-а-а…И вроде бы это те самые хазары, что только что друг друга порезать собирались… — негромко сказал Гаврила.

— Да мы вроде как привыкли друг к другу… — неопределенно объяснил один из Исинов.

— А ты кто?

— Я Левый.

Гаврила вздохнул. Кому как не ему было знать упрямство товарища, но ведь не стоять же тут вечно?! Масленников чувствовал себя заводилой, а значит, ему и браться за самое трудное, за самое опасное…

Он поднялся с земли.

— Ладно, родственники. Если вам вдвоем веселее, что я вам это легко устрою.

— Ты чего? — встрепенулся Избор.

— Да что мы злыдни какие, братьев разлучать? — спросил киевлянин, отряхиваясь.

— Не понял… — нахмурился Избор, честно пытаясь понять, что стоит за словами товарища. Вместо ответа Гаврила обошел камень и бросил через дыру кошель с золотом.

— Да, ладно… Что тут понимать-то?

Он нарочито лениво подошел поближе, положил руку на замшелый бок волшебства. Никто не усмотрел бы в его движениях неуверенности, возможно Избор, хорошо знавший киевлянина, и уловил бы заминку, но Гаврила не дал ему этого мгновения.

Шаг, какая-то дрожь, словно каждая его частичка встряхнулась, а потом богатырю показалось, что он стал водой, по которой бежит рябь от брошенного камешка и при этом…

Гаврила не успел дочувствовать это, как его стало двое. В шаге от самого себя стоял он сам, словно отражение в воде. Он, конечно, ждал этого, но естество брало свое. Ему страшно, до боли в прикушенной губе, захотелось задать самому себе тот же вопрос, что и Исину, но он сдержался.

— Ну, это мы уже видели, — прозвучал голос Исина. — Дальше-то что?

— Погоди, — остановил его Избор. — Дай хоть поговорить людям — сто лет не виделись…

— А чего разговаривать? — просил Гаврила сам у себя. — Захотим — так хоть вшестером поговорим. Как это все тут делается уже ясно. Давай? Чего тянуть-то?