Кровь и лунный свет

Мне хочется ответить, что дело не только в нем. Что мои сомнения вызваны не раздражающими прозвищами и поддразниваниями – и даже не его походами на Дорогу удовольствий. Но я даже не успеваю открыть рот, как его губы запечатывают мои.

Отчасти мне хочется окунуться в успокоение и прощение, которые он предлагает, но даже этого не стоит себе позволять. Реми разрывает поцелуй раньше, чем я успеваю отреагировать, а затем уходит, скрываясь во мраке лестницы.

Глава 57

Незадолго до полудня я прихожу в святилище и принимаюсь осматривать повреждения на строительных лесах, вызванные погоней и падением убийцы. Вчера, пока разгребали завалы внутри, никто не заметил дыр в камышовой платформе. Но сейчас меня больше интересует, где еще преступник мог их повредить. Каждый раз, взбираясь наверх, я привязываю страховочную веревку: без нее попросту страшно.

Реми никак не ограничивает моих действий – даже оставляет меня за главную, когда ему приходится спуститься к городским воротам осмотреть доставленные камни, пока их не подняли на холм. В каком-то смысле мне приятно, что он не обращается со мной как раньше, но я немного скучаю по подначкам, которыми мы обменивались прежде.

Когда рабочий день заканчивается, я несколько раз обматываю веревку вокруг талии и поднимаюсь на вершину южной башни – посмотреть на восход луны.

За день я ни разу не видела у святилища ни Ламберта, ни Удэна. Скорее всего, обходят город в поисках Симона. Остается лишь надеяться, что у них не возникнет мысли обыскать квартал селенаэ так же тщательно, как охраняют его обитатели, и что они решат, будто Симон покинул Коллис, а не стал искать здесь убежища.

Я прячусь за одним из выступов парапета от заходящего солнца, чтобы его прямые лучи не попадали на меня, и мои чувства усиливаются. Я напрягаюсь, чтобы услышать хоть какие-то признаки волнений в квартале. Но в столь ранний для селенаэ час на их улицах почти никого нет, как не бывает на галлийских сразу после рассвета.

Я чувствую вибрацию от шагов Реми и слышу их задолго до того, как он появляется на башне.

– Вот ты где, – говорит он, достигнув верхней ступени винтовой лестницы. – Я искал тебя.

– Осмотрела оставшиеся строительные леса, – отчитываюсь я. – Нашла несколько случайных повреждений. И, конечно, пометила их.

– Да, я видел.

Реми плюхается напротив меня, лицом к закату, и прислоняется к парапету. Оранжевое солнце подчеркивает его смуглое лицо, отчего глаза кажутся почти черными. У него такие длинные ноги, что он легко мог бы коснуться моего колена носком ботинка, но он поджимает их, держа подальше от меня, давая мне пространство.

– Спасибо.

Раньше он редко благодарил.

– Просто делаю свою работу, – отвечаю я. – Но всегда рада помочь. – Я тереблю торчащую из бриджей нитку на колене. – И сегодня делала это с радостью. Спасибо, что позволил мне вернуться. Я столького лишилась за последние несколько дней, что не знаю, как бы выдержала, если бы у меня отняли еще и святилище.

– Я с тобой, Кэт. Меня ты не потеряла.

На моем лице появляется легкая улыбка:

– Да мне от тебя никогда не избавиться.

– Я как бородавка, – весело отзывается он. – У тебя под кожей.

Реми вскакивает, протягивает руку и, как только я обхватываю ее, аккуратно поднимает меня на ноги.

И в этот момент что-то бросается мне в глаза.

– Что это? – спрашиваю я, указывая на нечто, свисающее с его ремня и напоминающее хвост.

– Ах, это… – Реми краснеет, а его сердцебиение учащается. – Оберег на счастье. Вот только в день обвала я его не взял.

Он отстегивает маленькое кольцо от пояса и приподнимает повыше. Вокруг металла обвита косичка из волос, скрепленная смолой.

– Мама дала, когда я уезжал прошлой осенью. Сказала, что получила все седые волосы из-за меня, поэтому я могу забрать с собой ее тревоги и молитвы.

Я едва слышу слова Реми. Большая часть волос в косе – знакомого цвета, как у госпожи Лафонтен. Но одна из трех переплетенных прядей – темно-каштановая. Я провожу большим пальцем по выступающим изгибам.

– А эти?

– Эти – твои, – смущенно признается он. – Я добавил их потому… ну, теперь ты знаешь почему. Ты мне нравилась. Уже тогда. Просто я не знал, как об этом сказать.

Мой желудок скручивается в узел.

– Откуда ты их взял?

– Не говори магистру Томасу, но я отрезал прядку, пока ты спала. – Он морщится. – Честное слово, это единственный раз, когда я переступал порог твоей комнаты.

Я пытаюсь придумать, что сказала бы другая девушка, если бы услышала такое признание от молодого человека.

– Не скажу. – Мой голос звучит так глухо, словно его принесло эхом с дальнего конца святилища. – Но ты мог просто попросить.

Реми пристегивает косу обратно к поясу.

– В следующий раз так и сделаю. Готова пойти домой?

– Да.

Я подавляю дрожь, перед тем как взяться за подставленную руку. Мы спускаемся по ступенькам и выходим через святилище на площадь. И каждый шаг приносит новое подтверждение тому, что я только что осознала.