Кровь и пламя

— Камень размером с избу? — с крайним недоверием переспросил здоровяк. — Да ну! Какие лошади такое упрут? И сколько их в упряжке? Сорок? Больше? Хотя… коли магией помочь… да и то едва-едва двигаться будут…

— Как говорили древние: лучше круглое катить, чем плоское тащить. Так или так, но мы все равно скоро узнаем, — обнадежил я спутников. — В путь!

Небольшому отряду недолго собираться. Мы и так были готовы, так что после моего приказа не было ни суеты, ни подготовки — все просто двинулись в путь. Я шагал впереди, все так же поглядывая по сторонам — используя все свои возможности, как магические, так и… так и способности некроманта — чего тут скрывать. Явно не от Создателя подарок «прислан» мне, не благодаря светлому провидению могу я с такой легкостью видеть пульсирование жизни окружающих меня существ.

— Лучше круглое катить… — запыхтел один из молодых воинов, высунув язык и что-то тщательно выводя самым настоящим пером на большом листе серой бумаги, уложенной поверх лошадиного крупа. Учитывая, что он сам сидел в седле, удерживая в левой руке небольшой горшочек, то получалось у него плоховато.

— Пишем что-то? — с крайним интересом осведомился я, успев развернуться и вернуться к «писцу младому».

— Ох! Господин! — Горшочек выскользнул из пальцев и полетел к земле. Я успел мягко подхватить его, резко сжал пальцы и мысленно выругал сам себя — слишком сильно сжал. Но хрупкая глина легко выдержала хватку железной перчатки. Взглянув на «улов», я убедился, что это крохотный горшочек неплохой лепки, с узким горлышком, с висящей на веревочке деревянной пробкой. Внутри плескалась темная жидкость. Чернила. Или их заменитель из сажи и прочего. Так… не понял…

— Что пишем, спрашиваю? — уже куда настойчивее нажал я.

— Тебя спрашивают, писец недоделанный! — зарычал злобно Рикар, на дух не переносящий, когда кто-то задерживался с ответом на мой вопрос. — Чего рот открыть боишься? Склирса вонючего проглотил?

— Г-госпожа велела… — пунцово-красный воин сполз с седла и отвесил мне поклон. — Не серчайте, господин. Госпожа Алларисса. Записывай, говорит, за господином все его словечки невиданные и неслыханные. Пиши, что случилось за день минувший. Для хистории! Только это! Она же книгу большую пишет — госпожа Алларисса-то! Там уся жизнь наша тутошняя!

— Для хистории? — хмыкнул я, возвращая горшочек. — Ну-ну. Пиши. А потом не забудь и мне дать почитать.

— Слушаюсь!

Я пошагал к голове отряда, а за моей спиной рыкающий от злобной радости Рикар зажал нос воину промеж своих толстых сильных пальцев и бешено затряс:

— За господином подглядываешь? Шибко умный стал, раз грамоте научился? И сколько раз господин Корис вчерась, к примеру, по нужде отлучился? А сколько кусков оленины съесть изволил? А понравилось ли? А не пересоленное ли мясо было? А не пережаренное ли? М-м? Чего пыхтишь, соглядатай юбочный?

— Я не убофный, — простонал невнятно несчастный отрок, не в силах удержать катящиеся из глаз слезы боли. — Для хыстори-и-и-и…

Остальные сдержанно ухмылялись, прикрывали рты руками. Не сдерживался лишь гном Тикса — тот радостно хохотал и приплясывал вокруг огромного Рикара, путая языки из-за попытки спешно объяснить, в какую именно сторону следует прокрутить нос несчастного «лазутчика», дабы тот испытал наибольшие мучения.

Я не стал вмешиваться. Я оставался при мнении, что иногда надо выпускать пар и разбавлять горькое сладким. Смех и веселье лечат душевные раны. Видит Создатель — мы насмотрелись много по пути сюда и нашим душам не помешает немного бальзама — пусть и грубоватого, но веселого…

Мы прошли еще шесть лиг. По ровной песчаной дороге, преимущественно тянущейся прямо как стрела и лишь изредка немного отклоняющейся в сторону. И ни одного крутого поворота! — ни одного! Мы прошли прямо сквозь разрезанный на две части высокий земляной холм — такое впечатление, что большим кухонным ножом из него вырезали сердцевину — как ее вырезают у яблока. Про снесенные и разбросанные остатки более мелких холмов можно и не говорить. Особенно меня впечатлил древний пень какого-то огромнейшего дерева, вырванный из земли и отброшенный в сторону — весь наш отряд мог бы пообедать прямо на вершине пня и не испытать особого стеснения. Настоящий лесной великан. В сторону тянулась огромнейшая просека, выбитая в более молодых и тонких деревьях падением гиганта. Его «тело» и поныне покоилось там же, давно уж прогнив и почернев, провалившись во многих местах. На месте былых сучьев и ветвей зияли истекающие влагой черные дыры, гигант и по сей день оплакивал свою участь.

Дорога вела нас дальше, все столь же ухоженная, очищенная. Встретилось еще несколько ручьев, все они как один пробегали под дорогой, будучи заключенными в каменные крытые желоба. Работа проделана адская. Долгая. Мы упорно продвигались вперед, и спустя очередную легшую под наши ноги лигу я увидел впереди конец пути — дорога здесь резко заканчивалась. Во всяком случае, так выглядело на первый взгляд.

Тут вообще все выглядело странно — в особенности на зачастую оказывающийся не туда смотрящим первый взгляд.