Кровь хищника

А там — будто остановилось время. Мертвый русский так и лежал посреди дома, раскинув руки и невидяще глядя стеклянными глазами в потолок. Тошнотворный запах тления так и шибал в нос, вызывая дурноту. Кое-как переборов чувство брезгливости, Хадия с трудом вытащила смердящий труп в сени и взялась мыть полы, на котором засохли лужи крови. Нагребла в совок золы из холодной печки, посыпала пол и долго скребла, то поливая водой, то вновь посыпая золой въевшуюся в половицы кровь. Настежь распахнув окна, долго проветривала, чтобы выветрился запах крови и гниения. Хоть и понимала бессмысленность своего занятия — все равно ведь уходить, — однако не могла оставить родительский дом оскверненным. Но прежде чем уйти, необходимо было собраться в дорогу.

Припасенное в мешок по весне давно растащили двое мерзавцев, и пришлось укладываться заново. Сложила в вещмешок соль, спички, хлеб, картофель, веревки и маленькое ведерко, с которым она всегда ходила по лесу. Подвязалась прочным поясом, сунула под него топорик, посомневавшись, брать или не брать нож, побывавший в горле русского, все же взяла. Глупо было бы отправляться в путь через лес без ножа. Выйдя в сени, нащупала под матицей крыши двустволку, куда привыкла ее прятать по заведенной отцом традиции. И хорошо, что прятала, иначе давно бы присвоили эти бандиты.

У ворот остановилась, в последний раз посмотрела на отчий дом, и слезы выступили на глазах. Сколько в нем было пережито и хорошего, и плохого. И страшно уходить отсюда в чужой незнакомый мир, и нет сил оставаться здесь после позора насилия и издевательств.

Кровь вдруг ударила в голову Хадие, и гневом переполнилось сердце при воспоминаниях о последних месяцах жизни на заимке. Нет, нельзя оставлять дом на поругание другим пришельцам, может быть, еще более страшным и мерзким, чем те, с которыми ей пришлось столкнуться! Почти бессознательно Хадия бросилась обратно в дом, схватила в чулане бутыль с керосином, облила труп русского и, чиркнув спичкой, бросила ее на покойника. Желтое пламя стало медленно растекаться по одежде убитого, сползло на залитый керосином пол и дальше, на стены, плавно поднимаясь к темному потолку. Хадию обдало жаром, и она выбежала во двор.

Подхватив мешок, ни разу больше не обернувшись на полыхающий дом, пошла наугад, куда глаза глядят. Шла не останавливаясь, пока не осознала, что с трудом продирается сквозь лесную чащу, в то время как рядом раскинулась открытая поляна, по которой идти гораздо легче.

Выйдя на поляну, Хадия осмотрелась. Оказалось, что все это время она шла в направлении горы Уктау. Видно, на то воля Аллаха, решила Хадия и продолжила путь. Она не стала даже останавливаться на ночлег, тем более что глаза постепенно привыкли к темноте. А когда высветила луна, идти стало гораздо легче и Хадия даже прибавила шаг.

Шла она всю ночь, но к утру, как показалось, не продвинулась вперед ни на йоту. Все так же далеко была вершина Уктау, все тот же глухой лес окружал девушку.

Следующей ночью Хадия все же решила выспаться. Нашла укромное место возле раскидистого вяза, надергала травы, расстелила ее и, укутавшись в кашемировую шаль, легла под деревом. Уханье филина, шорох мышей, звериные взрыкивания не пугали лесную девушку. Да и от усталости она спала так крепко, что почти ничего не слышала.

Проснулась от того, что крупная капля с оттаявшей от ночной изморози ветки вяза упала ей прямо на лицо. Поднявшись, Хадия подкрепилась скромными припасами из мешка и вновь тронулась в путь. Она не раскаивалась, что не пошла в Асанай. Свежи еще были в памяти слова головореза Махмута о том, что в Асанае страшный голод. Кто знает, как ее встретили бы там люди, лишний рот и лишние хлопоты? А вдруг все в селе от голода стали такими же жестокими, как эти двое? А Уктау, с детства манившая к себе величавая гора, не даст пропасть, даст приют и защиту. Хадия не сомневалась в этом, даже сама не зная, откуда в ней такая уверенность. Она безбоязненно продолжила путь, надеясь на лучшее…

Наконец величавая Уктау встала перед ней всей своей громадиной, заслонив собой небо и тусклое осеннее солнце. С этой стороны Уктау совершенно гладкая и неприступная. Как же забраться по такой отвесной круче? Да к тому же между Хадией и горой еще раскинулась глубокая и широкая река, и вода в ней холодная даже на вид. Хадия взяла немного вправо и пошла вдоль берега. Она дошла до места, в котором река делала крутой поворот, и снова посмотрела на гору. Здесь Уктау имела совсем другой вид: словно крупный зверь, задрав голову, выпятил широкую грудь, распластавшись в удобной позе. Обнаружив после недолгих поисков брод, Хадия переправилась через реку и, едва обсушившись у костра, поднялась по «спине зверя» на самый верх и расположилась на скале. И вот сидит она на верхушке скалы и осматривает окрестности: леса и горы, озера, поля и реки — необъятные просторы открываются с вершины Уктау.