Кровь-любовь. Современные поэты о любви

Когда за мной ухаживали разом
полковник Соловьев и мэтр Розов,
таскали мне одни и те же розы
и заливались общим соловьем,

что не к лицу стареющей невесте
обоих слать в одно и то же место,
тогда я врозь отправила их честно,
и вот они ушли туда живьем.

А там живому – понимаешь сам,
там – сущий сад, серьезные аллеи,
о, там высокопарны небеса!

Обломанные на венцы, алеют,
пятнают вид терновые кусты…
Я в сумерки посланников жалею:

переступив бумажные цветы,
идут, следя распахнутые ямы,

и гении зарытой красоты
над ними вьются тучными роями.
Из разных мест они идут вдвоем
и видят, как настырными корнями

кресты пропарывают напролом
наш тонкий шар, забившийся в аллею.
Они идут к скамейке за углом,

обиженные (я-то их жалею,
они не знают, и несут горбы
своей любви, которые алеют

сквозь жизни, сквозь одежды, как грибы).
Идут к скамейке, где отводят душу,
витиевато, в две благих трубы

костят меня и посылают к мужу,
о чем мне сообщает соловей
знакомый или (вырвавшись наружу,
царапая их речи все острей)

колючий куст какой-то. Что там – розы?
Из-под земли под лавочкой моей

не разобрать: терновник или розы.
Они сидят и весело скорбят,
полковник Соловьев и мэтр Розов.

А я лежу, и я люблю тебя.
И, наконец, кому какое дело?

«А легкие люди летят и летят…»

А легкие люди летят и летят
Над нами и строятся как на парад
Смыкается клин продлевается клином
О нить человечья на воздухе длинном
Их лица почти не видны за домами
Летят и свободными машут руками

На тягу земную глядят свысока
И нет им печали и нет потолка
И нету им пола и тела и дела
Остался ли кто на земле опустелой
Им лишь бы достать дотянуть достучаться
К начальнику счастья – к начальнику счастья?

А кто ж его знает какой там прием
Любовь моя мы наконец-то вдвоем
В отчизне любезной и в теле полезном
Под солнцем горячим под небом отверстым
Где красная-красная тянется нить
Как жизни летучее жало как жалость
И чтоб уцелело вернулось осталось
Давай их любить

«…Эрос Танатосу говорит: не ври…»

…Эрос Танатосу говорит: не ври,
у меня еще полон колчан, и куда ни кинь —
всякая цель, глянь – светится изнутри,
а Танатос Эросу говорит: отдзынь!

Эрос Танатосу говорит: старик,
я вызываю тебя на честный бой,
это ж будет смертельный номер, прикинь на миг…
а Танатос Эросу говорит: с тобой?
Ты чего, мелкий, снова с утра пьян?
Эрос крылышками бяк-бяк – просто беда.

А у Танатоса снова черный гремит карман,
он достает и в трубку рычит: д-да…
и поворачивается к Эросу спиной,
и в его лопатке тут же, нежно-зла,
в левой качаясь лопатке, уже больной,
златоперая вспыхивает стрела.

«Погоди, побудь еще со мною …»