Кровь-любовь. Современные поэты о любви

Слушай, я расскажу тебе, как я рос.
Поначалу я был глух, как резиновая подошва.
Я приходил на чердак, лез на дерево,
                                  опускался в подвал.
Я похищал у птиц, мышей и жужелиц
их клекот, визг, их протяженно-иступленное
                                                 молчание
(молчание-страх, молчание-мох, молчание —
                                                 солнце…);
я брал все подряд – неразборчивый
                          расторопный старьевщик —
не зная даже, как всем этим распорядиться…

Будущее: неправдоподобно круглая голова
плывет в горной реке.

Дальше. Все звуки, все шорохи, сполохи
                                            и листва,
они откладывались во мне и становились
                                      одиночеством,

сжатым, желейным, топленым, —
какое бывает лишь в детстве.
Но эти слоеные шумы никогда не приходят
                                                 одни.
К ним по пути пристают обрывки света,
затёмки полотенец, обломки лимонного
                                            пирога…
Сказал: рой —
скажи: можжевельник.
Сказал: смола —
назови: птица.
(На что летят эти насекомые вепри – на свет?
Они летят на тепло, которое свет излучает,
хотя бы уже тем, что он – свет.
Что же они едят – кровь?
Они едят цвет, который эта кровь расточает,
хотя бы уже потому, что она – кровь.)

Горная река, круглая голова:
Дайте увидеть, я должен, дайте…

Я написал: вижу звук.
Итак, я увидел кладбище,
свернутые в поцелуй еще живые рыжие
                                            листья —
и это был разгар лета, чуть ли не июнь!

И я сказал: «О-у-фф!» —
звуки потекли жидким стеклом – назад,
к своему источнику,
обжигая и трепеща…
Они лились, а я не пустел, потому что уже был
                                             влюблен,
потому что…

Ты ведь у меня умница:
Что не знаешь, то видишь;
Что не видишь, то понимаешь;
Что не понимаешь, то чувствуешь;
Что не чувствуешь, то знаешь наверняка.