Кровь на эполетах

И это знает? Хотя, чему тут удивляться? При Кутузове обретался британский представитель генерал Вильсон. Следил, чтобы русские выполняли союзнические обязательства, то есть воевали за английские интересы. Лез в управление войсками, писал царю доносы на Михаила Илларионовича, ну, и шпионил, само собой.

— Есть такое, ваше сиятельство. Только у этих пуль большой недостаток: нарезы в стволе скоро забиваются свинцом, после чего стрелять новыми пулями бесполезно — кувыркаются в полете.

— Как скоро начинают? — не отстал нагличанин.

— Где-то после пятого-шестого выстрела. После чего штуцер нужно долго чистить специальным инструментом.

На самом деле, где-то после тридцатого выстрела. Но зачем это знать послу?

— Это плохо, — вздохнул Кэткарт. — Но я все же хотел взглянуть на пули.

— К сожалению, с собой нет. Не на войну ехал.

— Вы можете прислать их мне?

— Как только, так сразу, — пообещал я.

Британец удивленно посмотрел на меня, видимо, не уловив смысла русского выражения в переводе на французский. В этот момент дверь в кабинет распахнулась и вошли адъютант с Пахомом. При виде столь высокого начальства денщик застыл у порога, как соляной столб, забыв поприветствовать царя. Александр нахмурился.

— Простите, ваше императорское величество, — сказал я по-русски. — Мой денщик никогда не видел вас вблизи, потому онемел. Это от почтения. Для него вы вроде живого бога.

Морщины на лбу царя разгладились.

— Подойди ближе, солдат! — сказал ласково.

Пахом деревянной походкой сделал несколько шагов навстречу и, сообразив наконец, выпалил:

— Здравия желаю вашему ампираторскому величеству!

— Прямо оглушил! — засмеялся царь. — Молодец! — сказал, перестав улыбаться. — Мундир новый и отлично сидит, сапоги блестят. Бравый гвардеец, хоть и не строевой. Скажи, Курицын, это ты мертвого Бонапарта от дороги вез?

— Так точно, ваше ампираторское величество!

— А что делал в это время майор Руцкий?

— С нехристями бился. Один его даже саблей по спине приложил. Штуцер порубил, но до тела не достал.

— Вот как? Капитан этого не поведал. Скромный. Говорят, ты и сам с французами сражался?

— Точно так, ваше ампираторское величество, — кивнул Пахом. Похоже, освоился. — Они нас к лесу прижали, наседали крепко. Я схватил пику и стал их колоть.

— Много заколол? — поинтересовался Александр.

— Не считал, ваше ампираторское величество, но с пяток наберется, — ловко соврал Пахом. Надо же! Хотя, чему удивляюсь? С кем поведешься… — А пусть не лезут! — добавил лихо.

Царь захохотал. Кутузов и я его поддержали. Один англичанин смотрел недоуменно. Русский надо учить, первый граф Кэткарт! Отсмеявшись, царь подошел к столу, открыл стоявшую на нем шкатулку и достал из нее знак Военного ордена и банкноту.

— Держи! — протянул Пахому, подойдя к нему. — Жалую тебя за храбрость Георгиевским крестом и ста рублями.

— Рад стараться, ваше ампираторское величество! — рявкнул Пахом, приняв награды.

— Иди, солдат! Служи престолу и Отечеству.

Пахом повернулся и, неумело печатая шаг, вышел из кабинета.

— Пойдем и мы, — сказал царь по-французски. — Гости ждут. Объяви, что приема сегодня больше не будет, — приказал адъютанту. — Завтра.

Тот поклонился и скрылся за дверью.

— С вашего разрешения, государь, я пойду вперед, — торопливо сказал Кутузов. — Мне надобно распорядиться. А вы погодите чуток.

Он скорым шагом вышел из кабинета. Понятно. Александра ждет торжественная встреча. К его ногам будут метать взятые у французов знамена и орлы. Навалят огромную кучу.

— Что тут было? — поинтересовался англичанин. — Кто этот солдат?

Я объяснил.

— О! — сказал Кэткарт. — Передайте ему это от меня.

Он протянул мне золотую монету. Я взял: тяжелая. Соверен. Ну, будет сегодня радость у Пахома! Напьется в хлам.

— Идемте, граф! — сказал Александр. — Пора. Майор, сопроводите нас!

Мы вышли из кабинета. Через расступившуюся толпу в приемной проследовали в коридор и направились к лестнице.

— А-а-а! — раздался позади крик.

Я оглянулся. Выставив перед собой ружье со штыком на нас мчался гвардеец с безумными глазами. Твою мать! Уже совсем близко… Мысли вылетели из головы, остались только рефлексы. Шаг в сторону, уклониться… Бок обожгла боль. Попал, сука! Удар сжатыми в кулак костяшками пальцев в горло придурка. Хруст ломаемой трахеи…

С громким стуком на паркет упало ружье. Следом повалился на спину гвардеец. Засучил ногами, схватившись за горло. Лицо его посинело, но я узнал скотину — Болхов! Вот же сука! Не унялся…

Князь еще раз дернул ногами и затих. Готов. Мир вокруг закачался и стал сужаться. Откуда-то со стороны, словно через стену, доносились голоса:

— Что тут происходит?!..

— Майор Руцкий только что спас вам жизнь, ваше императорское величество. Негодяй намеревался вас убить…

— Меня?!..

— Разумеется. Солдат просил у вас милости, но не получил ее. Затаил злобу и решил отомстить.

— Арестовать преступника!..

— Не выйдет, ваше императорское величество — майор сломал ему горло. Замечательный удар! Хотя жаль: негодяя следовало четвертовать…

— Что с Руцким, граф? На нем лица нет…