Кровь на эполетах

– Хочу заметить, ваша светлость, – подключился к разговору Паскевич, – что, когда я прибыл в батальон, то нашел капитана Руцкого всего в крови и в разрубленном кивере. Последний и сейчас на нем. Поначалу подумал, что это кровь наших солдат. Капитан в прошлом лекарь, и, когда выдается время, пользует раненых в бою. Однако позже мне довели, что кровь та французская. Руцкий не только лошадей бил, гусарам тоже перепало. Они настолько испугались капитана с топором, что отпрянули от каре и более не атаковали.

Ага, это он так извиняется. Ладно, я не злопамятный.

– Молодец! – кивнул головой светлейший. – Непременно отпишу о сем подвиге государю. Всякое случалось в эту компанию, многие офицеры славно сражались, но чтоб так… И вам благодарность, Иван Федорович! Мало того, что под вашим началом служат такие орлы, как Руцкий, так еще сумели выслать конный батальон к Малому Ярославцу, и тот поспел как нельзя вовремя. В результате неприятель не смог переправиться через реку, и город остался за нами.

Паскевич приосанился. Все-таки ухватил плюшку.

– По результатам сего дня к наградам представлю Матвея Ивановича и его офицеров, – объявил Кутузов, указав на генерала с саблей вместо шпаги на боку. – Его казаки, воспользовавшись заминкой неприятеля на том берегу, атаковали французов во фланг, разбили обоз и захватили пушки. Которые не смогли увезти с собой, испортили. Вследствие чего противник не смог по нам стрелять и отошел от реки.

Генерал довольно улыбнулся и поклонился. Ага, это Платов. В моем времени он точно также нанес фланговый удар и лишил французов части артиллерии. Завязал, значит, с водочкой атаман, за ум взялся.

– А еще представлю капитана Руцкого и офицеров его батальона, – добавил светлейший. – Чего тебе попросить? – он задумчиво посмотрел на меня. – Георгий четвертой степени есть, чин недавно получил. Святого Владимира с бантом? Маловато для такого дела будет. Людей много потерял?

– Более половины батальона, – сходу соврал я, увидев, как поползли на лоб брови Паскевича. Ему-то я другую цифру назвал. Генерал покачал головой, но промолчал. Правильно. Здесь подход к наградам простой: чем больше людей потерял, тем выше героизм. Приходилось в свое время читать об одном случае. Примерно в это же время Россия вела войну с персами у Каспийского моря. Там один грамотный русский офицер сумел с двумя тысячами солдат вдрызг разбить десятитысячный персидский корпус, потеряв при этом всего 28 человек убитыми. Однако в Петербург написал, что потерял 1200, и не прогадал. Его буквально осыпали наградами.

– Попрошу Георгия третьей степени, – решил Кутузов. – Все по статуту. С малыми силами отбросил много превосходящего неприятеля, не позволив тому захватить Малый Ярославец, и нанеся при этом противнику значительный урон. Далее, как государь соизволит. А теперь, господа, прошу нас оставить, – сказал генералам. – Мне нужно перемолвиться с капитаном с глазу на глаз. Ты тоже задержись, Карл Федорович, – светлейший кивнул Толю[28].

Недоуменно глядя на меня, генералы потянулись к выходу. Генерал-фельдмаршал пожелал побеседовать наедине с каким-то капитанишкой? Это с чего? Я-то знал ответ, но вид принял лихой и придурковатый: дескать, наше дело телячье: приказали – стою.

– Обижаешься? – спросил Кутузов, когда за последним из генералов закрылась дверь.

– За что? – удивился я.

– За то, что не послушал тебя и не привел армию к Малому Ярославцу загодя, – пояснил Кутузов. – В результате пришлось гнать ее ночным маршем, а тебя с твоим батальоном бросить на растерзание французам. Если б не справился… – он помолчал. – Знаешь, почему не послушал? – продолжил светлейший. – Они, – указал в сторону двери, – хором убеждали, что такое невозможно. Неприятель непременно пойдет по Старой Калужской дороге. Нельзя верить какому-то капитану, бежавшему из французского плена. И что вышло? Хорошо, что Карл Федорович заранее разведал позицию за Малым Ярославцем и составил роспись войск для спешного марша из Тарутино в случае выдвижения неприятеля к городу. Он же по получению сведений, что неприятель замечен на Новой Калужской дороге, посоветовал перебросить сюда егерей на лошадях дабы воспрепятствовать противнику возвести переправы и предложил твою персону, как имеющую опыт в таких делах. Как видишь, не ошибся.

А я-то думал, что это инициатива Паскевича. Кутузов его похвалил, видимо, из каких-то своих соображений. Светлейший – дипломат, умеет раздавать плюшки.

– Сколько на самом деле людей потерял? – внезапно спросил Кутузов. – Только не лги!

– Двадцать семь, – признался я.

– Молодец! – одобрил он. – Так и нужно воевать. А что прихвастнул потерями, так это, как водится. В Петербург отпишу, как нужно. Задержал же по понятному делу. Если у тебя славно выходит предсказывать действия неприятеля, то поведай, собирается ли Буонапартий атаковать нас завтра?

– Полагаю, не решится, – ответил я.

– Почему? – сощурился Кутузов.