Кровь на шпорах

− А ведь, пожалуй, это дельце будет не по плечу Хосе: старый хрыч по дороге, как пить дать, протянет копыта. Вот если Ансельмо Гусак возьмется…

− Смотри, хитрюга, − майор пригвоздил взглядом толстяка. − Этот человек должен быть честный католик.

− Хм, тогда Фарсало Плюшевый из Тласкалы. В меру смелый и надежный…

− Не пьяница?.. Клянусь честью, обижен никто не будет. Обещаю платить по два пиастра12 в неделю.

Антонио от этих слов едва не поперхнулся. Нос покрылся потом волнения, щека нервно дернулась. «Два пиастра, ведь это же… Это, считай, что шестнадцать реалов… сто сорок четыре кондорина… двести сенсов!»

− Изволите шутить, ваша милость? − сказал Муньос и испугался. Четыре пары глаз дырявили его лицо.

− Запомни, мерзавец! − дон говорил спокойно, но в каждом слове ощущался гнев. − Есть две вещи, по поводу которых дворянин никогда не шутит: честь и месть. Сейчас у меня нет времени, а жаль… Я б занялся твоим воспитанием. Ну, как насчет двух пиастров в неделю?..

− Храни вас Господь! Вы еще спрашиваете! Да за такие сокровища вы, сударь, можете купить всю эту шайку с потрохами и всем ее барахлом.

− О нет, милейший, − Диего весело рассмеялся. − Людей у меня и своих, как видишь, хватает. Мне нужен только один человек, и, я надеюсь, ты уже понял, какой?

− Чума на мою голову! Простите мой болтливый язык, но то, что вы задумали, пахнет могилой!

− Брось пугать, − встрял в разговор Мигель. − У нас в Андалузии на каждом перекрестке ножи и пистолеты… Но все уже давно привыкли к этому и, право, не обращают внимания на бандитов. Разве что когда ссудят им, как нищим, немного деньжат на выпивку и табак.

− И всё же, я думаю, вам будет нелегко найти такого козла. Кому охота совать свою башку в пекло, нынче ведь всюду кровь. Туда только нырни − ого-го… не вынырнешь! Не-ет, сеньоры, клянусь своим домом, никто не отправится с вами за всё золото мира.

− Черт возьми! − андалузец хрустнул новой сигарой. −Скажи, могу ли я надеяться, что мы найдем туда дорогу одни?

− Одни? − мексиканец выпятил нижнюю губу и хмыкнул. − Одни − никогда.

− Вот как?

− Но с моей помощью, возможно, сеньор. Только знающий старожил сможет помочь вам обойти все ловушки. И этот человек − я. Едва увидев вас, я сказал себе: Антонио, рядом с этим господином не страшно и встретить дьявола! Вы не найдете более честного и преданного слугу, сеньор.

− Но и такого же болтуна! Мне нужен стоящий проводник-возница, а не вздорный индюк.

− О, Святая Магдалина! − Початок позеленел от злости, ломая пальцы. − Вы слишком давите на меня. Клянусь громом, я рассержусь, и тогда…

− Вот такой ты мне нужен будешь в пути.

− Так значит… − Антонио вспыхнул радостью, − мы можем пожать руки?

− Руки мы пожмем позже. Если всё будет в порядке. И вот еще, чуть не забыл. Ты умеешь готовить, чтоб мы не протянули с голоду ноги?

− Опять обижаете, сеньор! Спросите Сан-Мартин…

− Смотри, − де Уэльва похлопал Початка по мясистой щеке. − Бывшего стряпчего, что морил нас похлебкой из скорпионов от Веракруса до Мехико, я повесил на гвоздь перед въездом в город… − Он подмигнул ошалевшему трактирщику и весело добавил: − А теперь возьми задаток.

− Нет! Деньги я не возьму. Моя совесть не продается, − Антонио надул щеки. − Она сдается только на время. Ну, давайте обещанные пиастры, сеньор, считайте, что вы уговорили Муньоса.

Разговор за столом оборвался… Четыре жареных, с румяной дымящейся корочкой каплуна в томатном соусе при чесночной подливе опустились на стол; бутылки черного вина замерли вкруг них часовыми… Но не это заняло внимание путников, а та, кто принесла это королевское кушанье. Им всем улыбалась Терези. Де Уэльва куснул ус. Грудь прекрасной дикарки сводила с ума. Чуть прикрытая лифом скромного платья, она покоилась в корсете, как два темномедовых плода в роге изобилия.

Глава 4

В трех лигах от Мехико, много западнее последней городской заставы пылили двадцать монахов-иезуитов, все при оружии, верхами. Возглавлял их брат Лоренсо, в серд-це которого был вырубленный молитвой гранитный крест великой миссии братства. Ему не ведома была палитра эмоций, он не знал ни жалости, ни милосердия. В нем жила одна-единственная идея: справедливость − удел Господа Бога. Он знает, кому давать свое благословение. И душа его, как рьяно веровал Лоренсо, была дарована Всевышним Ордену Иисуса, в священное братство которого он входил вот уже тридцать лет. «Иезуиты, появившись однажды, остаются навсегда», − было для него так же незыблемо, как тысячелетний восход небесного светила. «Орден бессмертен, ибо бессмертен».

Слово отца Монтуа являлось законом: «Мадридский гонец не должен добраться до Калифорнии… Что ж, они не доедут. Отныне андалузец − мой зверь. Я − его охотник. И я убью его!»