Кровь нуар

Натэниел поставил передо мной горячий кофе и сел на стул напротив Джейсона, так что мы оба на него смотрели. И еще мы с Натэниелом сможем только держаться за руки, что и хорошо, иначе отвлечемся.

— Но она тебе не поверила, — сказала я.

— Не поверила. — Он отпил кофе.

— Почему же не поверила?

— Не берусь судить.

— Если то, что я на тебе питаю ardeur, не нравится твоей постоянной девушке, ты должен был мне сказать.

— Я — ротте de song Жан-Клода, его яблоко крови. То есть я его донор, и я иду туда, куда посылает меня мастер. Ardeur для тебя — аналог питания кровью, и ты — его слуга-человек. Жан-Клод делится мною с Ашером, вторым после него вампиром, в смысле крови, и с тобой — в смысле секса, и это его право — делиться мною. Я принадлежу ему и Перли это знает. Ее вышибли из Кейп-Кода за то, что она хотела быть для тамошнего мастера больше чем донором крови.

— Сэмюэл ничего про это не говорил. Его сын Самсон сказал, что Перли прислали сюда шпионить за ним в пользу его матери.

— Да, но Самсон уехал домой, а Перли — нет.

Самсон уехал домой, потому что Сент-Луис подвергся вторжению самых страшных вампиров в мире, и Жан-Клоду не понравилась мысль, что погибнет старший сын его друга и союзника. Кроме того, Самсон — русал, а они в драке не сильны. На суше, во всяком случае. Перли тоже русалка, хотя никогда я не видела, чтобы кто-то из них покрывался чешуей. Для меня они выглядели вполне по-человечески.

— Перли осталась ради тебя, — сказал Натэниел.

Джейсон кивнул:

— Она хотела, чтобы я принадлежал ей. Очень ревнива, очень собственница. И мне это совсем не нужно.

— Так что у тебя есть женщина, которая тебя приветствует, как Анита — меня, но в остальном все не так?

— Нет, Натэниел. Когда-то так и было, но уже месяца три как она меня встречает по типу: «Ты где был? С кем был? С мастером опять трахался? С Ашером? С Анитой был, да?»

— Я тебя в смысле питания отодвинула в запас, — сказала я. — Я понимала, что Перли не готова тобой делиться, но у меня мысли не было, будто она думает, что ты вампирам даешь больше, чем кровь.

— Она ревнива до безумия и мне не верит, когда я говорю, что ни с кем не был, кроме нее. Потому я и попросил Жан-Клода убрать меня на время из графика твоего питания. Я думал, что если перестану встречаться с тобой — единственной, кроме Перли, — она успокоится.

Мы с Натэниелом переглянулись, Натэниел пожал плечами. Я спросила:

— И не вышло?

— Нет, — ответил Джейсон. Отпил еще кофе — допил, наверное, потому что встал и пошел к кофеварке возле раковины. Вытащил кофейник, но поставил его обратно, себе не налив. Чашку поставил в мойку. — Не хочется кофе.

— Кофе много не бывает, — сказала я.

Он улыбнулся:

— Для тебя — да, но для нас всех твоя норма — уже передоз.

— Джейсон, что случилось?

Улыбка погасла окончательно, и к нам он обернулся уже мрачным. Прислонился к шкафчику, скрестил руки на груди — и снова не очень хотел смотреть нам в глаза.

— Она хотела за меня замуж. Пока смерть не разлучит нас и так далее. Она — русалка, значит, она меня переживет. Они сотни лет живут. Не бессмертны, как вампиры, но близко к тому.

— И ты не захотел на ней жениться, — сказала я тихо.

Он покачал головой:

— Она мной одержима. Говорит, что меня любит, но это не ощущается, как любовь. Как ожог.

— Значит, это не та, кто тебе нужна.

Он усмехнулся, и улыбка почти дошла до глаз:

— Кто бы говорил. Ты вот тоже одного выбрать не можешь.

— Это другое дело.

— Почему? Потому что ты — живой вампир, который питается сексом, и тебе приходится иметь запас любовников? Ardeur — отличный предлог и оправдание.

— Я бы это изменила, если бы могла. И ты это знаешь.

Он подошел ко мне, обнял меня за плечи, щекой прижался к темени.

— Я не хотел тебя огорчать, Анита. Вот видит бог, не хотел. Но не говори мне, что ты бы это поменяла, если бы могла. Ты любишь Натэниела и ты любишь Мику — а они тебя. Ты любишь Жан-Клода и ты любишь Ашера — а они тебя. Ты все еще не очень понимаешь, что делать с Дамианом, но поймешь.

Я мотнула головой и отодвинулась:

— Еще Реквиема не забудь, и Лондона, и иногда Ричарда. А, да, еще тут лебединый король выплывает время от времени, простите за каламбур.

Звучало горько и зло, и я рада была, что именно так.

— Я ничего не хотел такого сказать и тебя расстраивать — не хватало мне только, чтобы еще одна женщина на меня сегодня разозлилась. Я расстроен, Анита, и ты даже понятия не имеешь, насколько. Прошу тебя, я гад, конечно, последний гад, но не злись на меня хоть ты.

Он протянул ко мне руку, и лицо его умоляло красноречивее слов. Никогда не видела его глаза, полными вот именно такого рода страданием. Это было больше, чем утрата подружки, с которой он не хочет продолжать отношения.

Я тоже протянула руку, но заставила его подойти на шаг, чтобы пожать ее. Глаза его блеснули в верхнем свете.

Я задержала его руку в своей. Он тихо выдохнул, и мне показалось на секунду, что он сейчас заплачет, но он лишь смотрел на меня. Глаза его еще раз блеснули, потом потускнели мертво, будто он все свои чувства где-то запер. В каком-то смысле, по-моему, это было даже хуже.