Кровь Олимпа

– На Делосе Лео отвел нас в сторонку и умолял ему помочь.

Размазывая по лицу слезы, Хейзел рассказала, как подменила лекарство иллюзией – фокус с Туманом, – чтобы Лео смог забрать настоящий флакон. Фрэнк рассказал, что Лео собирался ослабить Гею и уничтожить одним мощным огненным взрывом. Поговорив с Нико и Аполлоном, Лео уверился, что такой взрыв убьет любого смертного в радиусе четырехсот метров, и поэтому решил отлететь как можно дальше от остальных.

– Он хотел всё сделать в одиночку, – пробормотал Фрэнк. – Считал, что у него, сына Гефеста, будет крохотный шанс выжить в огне, но если бы кто-то находился рядом… Он сказал, что раз мы с Хейзел римляне, то поймем необходимость жертвы. Он знал, что остальные этого ни за что не позволят.

Сначала остальные рассердились, у них сделался такой вид, будто они сейчас разорутся и станут крушить всё вокруг. Однако Фрэнк с Хейзел продолжали говорить, и гнев полубогов потихоньку утих. Трудно сердиться, когда оба рассказчика плачут. К тому же… такой хитроумный, коварный и страшно раздражающий план был вполне в духе Лео Вальдеса.

Наконец Пайпер издала нечто среднее между рыданием и смешком:

– Если бы он сейчас стоял здесь, я бы его убила. Как он собирался принять лекарство? Он же остался один!

– Может, придумал какой-то способ, – предположил Перси. – Мы же говорим о Лео. Он может вернуться с минуты на минуту. Тогда мы сможем по очереди его придушить.

Нико и Хейзел переглянулись. Оба знали правду, но ничего не сказали.

На следующий день – второй после битвы – римляне и греки работали бок о бок, расчищая зону боевых действий и ухаживая за ранеными. Пегас Пират, раненный стрелой, успешно шел на поправку. Гвидо решил остаться вместе с Рейной. Лу Эллен с неохотой согласилась превратить своих новых ручных поросят обратно в римлян.

После происшествия у онагра Уилл Солас ни разу не заговорил с Нико. Сын Аполлона проводил большую часть своего времени в лазарете, но всякий раз, когда Нико наблюдал, как тот бежит за следующей порцией медикаментов или отправляется в один из домиков навестить раненого полубога, он испытывал странную грусть. Уилл Солас видел, как Нико позволил Октавиану совершить самоубийство, и теперь наверняка считает сына Аида монстром.

Римляне стали биваком за клубничными полями, настояв на постройке настоящего походного лагеря. Греки помогли им воздвигнуть земляные стены и выкопать траншеи. Нико еще никогда не видел ничего надежнее и круче. Дакота поделился «кул-эйдом» с ребятами из домика Диониса. Дети Гермеса и Меркурия смеялись, травили байки и нагло тырили всё подряд у остальных полубогов. Неразлучные Рейчел, Аннабет и Пайпер бродили по лагерю, проверяя, как продвигаются восстановительные работы. Хирон в сопровождении Фрэнка и Хейзел проинспектировал римские войска и похвалил их за храбрость.

К вечеру настроение у всех несколько улучшилось. В обеденный павильон еще никогда не набивалось столько народу. Римлян принимали как старых друзей. Тренер Хедж прохаживался среди полубогов, ослепительно улыбался, демонстрировал окружающим своего малыша и твердил:

– Эй, посмотрите на Чака! Это мой мальчик, Чак!

Дочери Афродиты и Афины хором сюсюкали над капризничавшим младенцем-сатиром, а тот размахивал крошечными кулачками, лягался копытцами и блеял: «Бе-е-е! Бе-е-е!»

Кларисса, нареченная крестная мать малыша, как тень следовала за тренером, словно телохранитель, и время от времени бормотала:

– Тихо, тихо. Разойдитесь, ребенку нужен воздух.

Когда подошло время делать объявления, Хирон вышел вперед и поднял кубок.

– Из каждой трагедии мы извлекаем новую силу, – произнес он. – Сегодня мы благодарим богов за эту победу. За богов!

Все полубоги присоединились к тосту, но без особого воодушевления. Нико их понимал.

«Мы снова спасли богов, а теперь еще и вынуждены их благодарить?»

Потом Хирон добавил:

– И за новых друзей!

– ЗА НОВЫХ ДРУЗЕЙ!

Голоса сотен полубогов слились в один радостный клич.

Когда полубоги собрались вокруг костра, все смотрели на звезды, словно ждали, что Лео с помпой вернется оттуда, устроив им сюрприз. Вдруг он сейчас спикирует вниз на своем драконе, спрыгнет со спины Фестуса и начнет сыпать избитыми шуточками? Этого не произошло.

После того как спели несколько песен, вперед вызвали Рейну и Фрэнка. Они сорвали шквал аплодисментов от греков и римлян. На вершине Холма полукровок Афина Парфенос, озаренная лунным светом, засияла еще ярче, будто говоря: «Эти ребятишки что надо».

– Завтра мы, римляне, должны вернуться домой, – сказала Рейна. – Мы ценим ваше гостеприимство, особенно учитывая, что мы вас едва не убили…

– Это вас едва не убили, – уточнила Аннабет.

– Какая разница, Чейз.

О-о-о-о-о-о! – выдохнула толпа. Потом все как один засмеялись и стали подталкивать друг друга локтями. Даже Нико улыбнулся.

– В общем, – подхватил Фрэнк, – мы с Рейной согласились, что недавние события положили начало новой эры дружбы между двумя лагерями.

Рейна похлопала его по спине: