Кровь Рима

Дополнительные обязанности, выпавшие на долю Макрона, стали проверкой его выносливости, и он начал понимать, какое напряжение испытывал его друг с начала кампании. Каждый вечер он приходил в палатку Катона, чтобы сообщить о дневном переходе, состоянии людей и местонахождении иберийцев. Он с облегчением обнаружил, что трибун неуклонно восстанавливается, и к четвертому вечеру Катон объявил, что готов возобновить командование на следующий день.

- Ты уверен, господин?

Катон помедлил секунду, прежде чем кивнул. - Уверен.

Макрон внимательно наблюдал за ним и отметил про себя слабую дрожь в его конечностях, когда Катон встал, подошел к раскрытым створкам палатки и посмотрел на лагерь.

- Похоже, тебе еще нужно немного отдохнуть, господин.

- Я сказал, что готов, - твердо ответил Катон. - Достаточно хорошо, чтобы ехать верхом, и моя голова теперь ясна.

- Если ты так говоришь. И если тебе нужно, чтобы я продолжал выполнять некоторые из твоих обязанностей, просто дай мне знать.

Катон оглянулся через плечо и улыбнулся. - Спасибо, мой друг. Я благодарен тебе.

- Тьфу! В последние несколько дней было весело быть старшим офицером.

- Я в этом искренне сомневаюсь. - Опытные глаза Катона внимательно осмотрели ряды палаток, раскинувшихся вокруг него. Приятные звуки пения и смеха доходили до его слуха. Хорошо, что настроение у людей все еще было приподнятым, несмотря на то, что иберийцы бросили их. Тихий лагерь означал бы недовольство и падение морального духа. Вдоль вала он мог разглядеть только фигуры часовых, медленно двигавшихся в обычном ритме. Все было хорошо. По крайней мере, здесь, в римском лагере. Сияние далеких костров было видно с востока, и Катон задумался о настроении иберийцев. Сожалел ли Радамист о своем высокомерии? Были ли его его люди обеспокоены из-за того, что вынуждены были оставить безопасность римского походного лагеря, чтобы спать под открытым небом? Или они просто ждали, что римляне придут к ним и согласятся принять Радамиста своим командиром? В любом случае, заключил он, было бы все более опасно допускать сохранение нынешней ситуации. Он повернулся, вернулся к своей раскладной кровати и тяжело сел.

Снаружи послышался грохот котелков, и мгновение спустя в палатку вошла Берниша с котелком для Катона. Она поставила его на столик рядом с койкой и посмотрела на Макрона, изображая еду.

Он кивнул и улыбнулся ей. Когда девушка вышла из комнаты, он приподнял бровь, глядя на Катона. - Хорошенькая, вот эта, а?

- Полагаю, она такая. - Катон сделал глоток кашицы, но она была слишком горячей, поэтому он поставил обратно котелок и ложку. - Что с того?

- О, ничего.

- Во имя фурий, Макрон, я выгляжу так, будто готов к этому? Серьезно?

- Думаю, что нет. Но… - Макрон прищелкнул языком, - …стыдно позволить ей пропасть зря. Просто говорю, если бы я был в твоих калигах…

- Ну, это не так. Она заботится о моих нуждах и держит мое снаряжение в чистоте, вот и все. Так будет оставаться столько, сколько я захочу, и на этом все.

- Да, господин.

Берниша вернулась с запасным котелком и протянула его Макрону.

- Ты тоже должен поесть. - Катон указал на нее, поднял свой котелок и кивнул в сторону откидных створок палатки. Она быстро улыбнулась ему и поспешила прочь. Макрон оценивающе посмотрел на ее уходящую фигуру.

- Ни слова, Макрон, - предупредил его Катон. - Просто ешь, а? Мы могли бы какое-то время обойтись немного тишиной и покоем.

***

Едва полуночный сигнал прозвучал по всему лагерю, как Макрон раздвинул откидные створки палатки Катона и бросился к его постели. Краем глаза он увидел, как девушка с испуганным вздохом поднялась с земли в сторону.

- Господин! Просыпайся!

Трибун не спешил с ответом, и Макрон грубо потряс его за плечо. - Просыпайся.

Глаза Катона резко открылись, и он приподнялся на локте. - В чем дело?

- Иберийский лагерь, господин. Он горит.

Выдернув ноги из-под одеяла, Катон надел легкие сандалии и встал. Он уже был в тунике из-за ночной прохлады в гористой местности, по которой они шли. Он поспешил из палатки, и вместе с Макроном они побежали к башне над воротами, ближайшей к Радамисту и его людям. Катон запыхался, когда они подбежали к лестнице, и первым послал Макрона наверх, прежде чем собрался с силами для подъема. Его сердце быстро билось, и его конечности дрожали, когда он взобрался на платформу и встал рядом с Макроном и часовым, задыхаясь, чтобы ослабить огонь в легких.

Иберийский лагерь располагался на чуть более низком месте немногим более чем в полутора километрах от них, рядом с излучиной реки, вдоль которой дорога шла как можно более прямо. С их точки обзора Катон мог видеть, что горят десятки палаток, и в свете огня он различил сотни людей и лошадей, мчащихся во всех направлениях. На небольшом расстоянии от огня он мог только видеть темные очертания всадников на низкорослых быстрых лошадях, мчащихся вокруг лагеря, выпуская стрелы. Дальше горела горстка небольших костров, а рядом с ними стрелы прорезали огненные дуги в ночи, прежде чем упасть среди иберийских палаток.