Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

на этот раз ты и вовсе мне не пишешь, что же это? [Звонил по телефону и узнал, что в этот именно день Трувор143 улизнул из своей конуры на пять минут раньше обыкновенного.] Существенных новостей у меня нет. Организую научную работу своего отдела. Попытаюсь с 20 июля вырваться в командировку в Ленинград. Что у тебя с отпуском? Решительно добивайся путевки. Сегодня у Вл. Дм. проглядывал воспоминания Крандиевской144 об Алексее Толстом. Больно было читать. В молодости у них была какая-то зеленая березка. И вот Крандиевская на могиле А. Н. Мраморная плита пересечена знакомым росчерком «А. Толстой». Здесь вспомнилась ей далекая зеленая березка молодости. И она так сдержанно и горько роняет в воспоминаниях: «Не сберегли. Не донесли». Целую, родная, молюсь на белую ветку, посаженную в дни нашей молодости.

Саня.

№ 249. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

7/VII. 46 г.

Родной Санечек, ношу твою последнюю открыточку. Бесконечно радуюсь словам о белой ветке. Я тоже на нее молюсь и в нее верю.

Сегодня воскресенье, хотелось уехать за город. Но как-то сил не хватило – думала в Териоки. И пошла в Эрмитаж смотреть французских импрессионистов. Очень хорошие вещи, а некоторые впервые видела. Совершенно восхитили некоторые вещи Ренуара. Чудесный мужской портрет – так мягко написан. Вообще никто не кладет так краску (помнишь, как мы изучали суриковский мазок в Русском), ни у кого нет такой удивительной палитры и вместе с тем легкости. Мазок мягко и легко ложится на холст. А какая у него женская головка. С удовольствием смотрела Марке – набережную Сены, разные уголки Парижа – простота, лаконизм и всегда большая законченность вещи. Есть очень хороший натюрморт Сезанна. Мост через Темзу К. Монэ настолько бесподобен – что и писать невозможно145. Ты помнишь? Лондонский туман – и через его дымку видны очертания моста – все голубое – один движущийся воздух. Есть один ароматнейший пейзаж Сера – море и берег в зарослях цветов. Провела там часа 1½ – и в чистом наслаждении. Снова сейчас перечитываю Ван-Гога – какой скорбный и драматический документ. Его вещи и хорошие тоже смотрела в Эрмитаже.

Сейчас принесли твою телеграмму. Ты сообщаешь, что, может быть, в сентябре получишь для меня путевку. Даже не представляю, как я дотяну до сентября. Представь, я не могу заставить себя сесть за стол, чтобы собрать мысли для разговора с Энгельгардтом146. Такая чудовищная усталость. Но все же это, вероятно, лучше, чем беспутно проведенный август.

Санечек, когда ты приедешь? Я мечтаю, что мы съездим на 10 дней. Рига – очаровательный город, есть интересные музеи и т. д. Как будет с деньгами – для этого путешествия? В Таллин знакомая одна простояла за билетом двое суток и уехала. Я возьму тогда отпуск на эти дни. Очень, очень мечтаю.

Санек, может быть, возможна твоя командировка куда-либо – чтобы я приехала, и тогда я бы не поехала в санаторий. Не могу мириться, что единственные свободные дни года я должна проводить без тебя.

Как ты себя чувствуешь? Что делаешь? [Санечек – обязательно привези мне трико шелковые – они где-то в мешке у Мины.]

Звони, пиши, приезжай.

Крепко, крепко целую и обнимаю.

Наташа.

Крандиевская147 поместила ряд стихов в «Ленинграде», посвященные А. Толстому. Мне понравилось одно – они сидели на берегу океана и шум его волн заглушал слова. И тогда одно слово, но самое важное, написала она на мокром берегу, и хотя оно тут же было смыто набежавшей водой, но оно навсегда «застыло на лаве памяти»…

№ 250. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

14/VII. 46 г.

Мой родной и любимый, мне больно читать, что ты можешь подумать, что за месяц я писала тебе один раз. Не знаю, куда исчезли письма. Главное, что я еще бегаю и опускаю их в Стрелу.

Давно считаю дни, жду твоего приезда и нашего совместного путешествия. Слышала, что там много интересного – музеи, театры, архитектура и великолепное побережье. Санечек, неужели мы с тобой все это осуществим. В Таллин есть возможность лететь (это на крайний случай – хотя я убеждена – что ты его изберешь, как самое желательное) и ехать поездом. Возможно, что с понедельника я начну ходить на городскую станцию «отмечаться» – тогда к 22-му будем вооружены билетами.

[Хочет ехать еще одна бывшая аспирантка Талмуда148 – я тебе о ней рассказывала, способный физик. Она отдыхала недавно в санатории под Ригой и у ней есть в Риге знакомые и знание побережья. В Таллине у ней никого нет. Хочет она ехать с пятилетним мальчиком – сперва экскурсировать и осматривать города, потом хочет снять комнату и столоваться в санатории, где она жила. Я не знаю, хочешь ли ты ее иметь в качестве спутника? По правде – мне, конечно, хочется быть побольше с тобой. Адреса же кое-какие у нее есть.] Санечек, родной, ужасно жду нашего путешествия. Возьмем с собой консервы, сахар и немного носильных вещей. Будем купаться в море и бродить и бродить. Если осенью я буду около Москвы, то буду тебя видеть – и это самое радостное, что можно было придумать при создавшемся положении.