Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Я очень занят. Словно я предчувствовал – все неприятности случились во время моего вступления в должность заместителя. Музей наш, вероятно, будет законсервирован. Мы либо вольемся на правах отдела истории в Институт истории А. Н. и Б. Д. Греков160 очень благожелательно к этому относится, либо будет образована в составе Академии наук «Комиссия по истории религии» под председательствованием Владимира Дмитриевича, а за мной сохранится в этой комиссии мой отдел. Вот самый беглый очерк о новостях.

[Родной мой ребенок, теперь с отъездом Юленьки161 совсем некому за тобой посмотреть и о тебе позаботиться! Как же ты питаешься, кто берет тебе хлеб? Кто моет посуду? Нельзя ли договориться с кем-нибудь из соседей?] Что слышно у тебя с командировкой в Москву?

Мы смогли бы жить у Анны Осиповны, и все бы здесь тепло тебя встретили. Жду твоего звонка во вторник по телефону. Звони чаще. Пиши. Целую тебя, моя любимая,

всегда с тобой, всегда с тобой

Саня

17/VII. 46 г.

Дорогая Наталия Владимировна, из разговора с Александром Ильичом, который сейчас у меня на даче, я понял, что Вас напугали доктора. То же самое было со мной три недели тому назад: доктора определили, что я насквозь склеротик, а на самом деле все оказалось в очень малой степени. Так что и Вы, лечась и отдыхая, не смущайтесь всеми болезнями. А что Вам нужно жить в Москве – это несомненно и это так будет с этой осени. Александр Ильич свеж, бодр и энергичен. Множество хлопот и дел, но все идет к лучшему и мы совсем вскоре с новыми силами вгрыземся в нашу науку и начнем печататься. Очень хочу, чтобы Вы были вполне здоровы и вскоре хорошенечко отдохнули бы в прекрасном доме отдыха, куда несомненно часто будет ездить навещать Вас Ал. Ил. Пожалуйста, не падайте духом. Все Ваши болезни у меня имеются лет 40–50 и они проходят и не мешают жить, лишь надо хорошенько отдохнуть.

Ваш Вл. Бонч-Бруевич

№ 253. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

18/VII 46 г.

Родная Наталинька,

очень радуюсь, что вчера мне удалось связаться по телефону, что у тебя была Ирина162 и играла тебе – может быть, это скрасит тебе немного твое одиночество. В сутолоке всяких организационных дел я все же в первую очередь организую возможности научной работы, и когда я смогу обратиться к ней по-настоящему, она пойдет в несколько раз скорей, чем это было год назад. Дело в том, что по моим указаниям уже начата работа в рукописных собраниях Ленинграда и Москвы. Я сам еще не участвую в ней практически; включусь в нее, вероятно, не раньше октября, но уже сейчас держу все разыскания в Ленинграде и Москве в твердых руках и неуклонно направляю усилия своих помощников в архивах к единой цели. Я уверен, что едва только примкну к своим сотрудникам сам в их архивных разысканиях, как все мы заболеем энтузиазмом к начатому нами делу163. А это решит все, поскольку основная идея, так сказать, прямой маршрут, мне уже давно ясен. Принимаю все меры к решению жилищного вопроса. Мы не будем дожидаться получения своей комнаты – ты в Ленинграде, я в Москве. Снимем здесь комнату и будем в Москве дожидаться, пока получим площадь. Я тоже бесконечно измучен разлукой и к тому же убедился, что ты совершенно не способна взять управление своим бытом в свои руки и чувствую, что при этих обстоятельствах вся ответственность за тебя падает на меня самого.

[Сегодня еду на дачу к Мише и Лиле164. Лиля очень тронута твоим отношением к ней и вниманием и собирается тебе написать. Вчера встретил в метро управл. делами Эстонск. Академии наук – этого милого молодого человека, если ты его помнишь. Было очень приятно. Как ты вспоминаешь наше путешествие?]

…Родная, целую тебя, жду всегда. Твой Саня.

На днях соберусь и перепишу тебе лучшие стихи Цветаевой. Она ярче Ахматовой и как-то стихи ее менее «женские».

[Целую твои ручки, любимая моя, светлая моя доченька.]

№ 254. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

Деточка моя дорогая,

завтра надеюсь услышать тебя по телефону. Все-таки это несовершенная форма связи. Может быть, если бы телефон был у нас дома, разговоры могли бы быть более искренние, а так всякий раз уносишь после беседы чувство недосказанности. Многое в таком же духе можно было бы сказать о письмах. Так с какого конца не подойти, но лучшая форма связи – непосредственное общение (непосредственность когда можно ласкать свое родное существо, целовать его упрямый лобик или скрещивать свой дух в прозрачных высях поэзии, слушая стихи или музыку).

Вчера был на даче у Анны Осип. Поездка была тяжелой – много пассажиров. Простоял на вытяжку в поезде полтора часа. Измучился. Так же и на обратном пути. Одним словом, все не впрок. А все же хорошо в природе. Помнится, прошел вчера реденький лесок, – огромная ширь, наполненная густым ароматным воздухом. Ощущение простора, единства с природой – одно из самых целительных ощущений. Помнишь, как любил повторять Ерошин чьи-то слова, кажется бетховенские, – «пойди в природу и исцели свой дух».