Кровь в пыли

Я пришел сюда с кучей дырок в ботинках и кучей пустого живота. Жизнь как будто пью через узкую соломинку. Я всегда задыхался от большего.

Вся эта печальная история написана в ее предсказуемости по всему моему резюме. Плохая школа, плохой район, плохая семья.

Единственный момент, когда я глубоко вздохнул, был, когда я разбил вазу о голову Натаниэля Вела-старшего. Между работой уборщиком в местном торговом центре и попытками помешать моему отцу выбить дерьмо из моей матери, было не так много места для погони за возможностями или хватания жизни за горло.

Насколько я мог судить, Сан-Димас был апгрейдом.

Но я не такой, как они, молодые заключенные.

Голодный и злой и кипящий от едва сдерживаемой ярости. Я в мире с тем, где я. Черт, наверное, это именно то место, где я должен быть.

— Много работы для тебя, когда ты выйдешь.

Я бросаю ему снисходительную ухмылку и вытираю посуду рукавом оранжевой униформы.

Но Фрэнк не из тех, кого пугает молчание. Он толкает меня локтем и смеется, выплевывая на стол крошки фарша. Его здоровый глаз сухой и редко моргает. Наверное, по уважительной причине, здесь.

— Ты все еще пишешь стихи, Натаниэль? — Он улюлюкает, давясь едой. В детстве я писал под его дубом. Его дом был тихим, мой — хаотичным.

Я не балую его.

— Может, захочешь оставить здесь свое маленькое хобби для себя. Ты слишком хорошенький, чтобы ходить по этим коридорам без охраны.

Делая медленный глоток воды, я смотрю вперед.

— Не волнуйся, мальчик. Я тебя прикрою.

Я не беспокоюсь. Потому что для того, чтобы волноваться, нужно заботиться.

А мне все равно.

Спокойный, но совершенно апатичный.

Таково было мое состояние до того, как я попал сюда.

И так я, скорее всего, уйду.

***

Я провожу окровавленным пальцем по стене — в третий раз с тех пор, как я здесь, — когда он появляется со своей маской Гая Фокса и коричневым бумажным пакетом. Я сижу прямо и пристально смотрю на него. Нейт. Трудно признать, что он мой лучик солнца под дождем, но это именно то, кто он есть. Странный, причудливый, неуловимый. . .и утешительный.

— Мыло, шампунь, тампакс, пара чистых рубашек. . . — он начинает перечислять, что он принес для меня, когда он достает предметы из сумки, расставляя их аккуратным рядом на маленьком деревянном столике, даже не удостоив меня взглядом — . . .две бутылки воды, три пакетика чипсов, мел, чтобы ты перестала размазывать кровь по стенам, я хочу вернуть свой депозит, хочешь верь, хочешь нет, мячик от стресса, книга. . .

— Что за книга? — Я прерываю его слова, засовывая окровавленный палец в рот и высасывая его начисто. Он задумывается. Он не был готов к моему вопросу.

— Кое-что, что у меня было наверху.

Я вскакиваю на ноги и иду к нему. Глаза за маской остаются пустыми. Он не сканирует мое тело. Он не находит меня привлекательной, а если и находит, то очень хорошо это скрывает. Мое сердце разрывается от разочарования. Будет трудно соблазнить его совершить эпическую ошибку, которая дала бы мне свободу. Взяв мячик от стресса из его руки и сжав его быстро и сильно, я сразу же чувствую себя лучше, как будто я выкачиваю часть бури из своего тела. Он был переполнен в течение нескольких дней.