Кровавая правда

Бун помнил, как смотрел на мамино место. Для нее поставили фарфор и серебро, словно ее появление ожидалось.

Предоставленный себе, Бун вернулся в свою комнату и сел за письменный стол. Он хотел написать Иллюмине письмо, изложить на страницах вопросы, роившиеся в его голове. Но не преуспел в этом, ведь при жизни ему не разрешали что-то спрашивать у нее… и смерть этого не изменила.

Не успел он опомниться, как наступило время Последней Трапезы. Бун надел другой костюм, как и полагалось, и снова присоединился к отцу за обеденным столом. Марквист обслуживал — как бывало всегда в отсутствие гостей.

Для мамэн Буна место не накрыли.

Его взгляд задержался на пустом стуле, пока его отец обсуждал с дворецким… привычные темы: слухи в обществе, домашние вопросы, проблемы с персоналом. Бун молчал. С другой стороны, когда Иллюмина была жива, Элтэмер и дворецкий всегда отвечали за беседы за «семейными» трапезами, обычные границы между хозяином и прислугой стирались в этой относительно неформальной обстановке.

В то время отсутствие серьезного разговора об уходе его мамэн не показалось ему странным. Все вполне стандартно; чем печальнее предмет разговора, тем меньше эфирного времени он получает.

Или, может, причина смерти была не существенна.

Вперед на двадцать лет. Тот факт, что он стоял обдуваемый морозным ветром, с пульсирующей раной на плече, болью в голове из-за голода… и поговорить было не с кем… все это так свойственно его семье. Аристократы всегда отличались внешней красотой, модные бархатные шторы прикрывали пустоты в их жизни…

Первая фигура материализовались справа, огромное тело появилось в тени особняка, принимая твердую форму.

К глазам подступили слезы, когда Бун узнал нежданного гостя. И он не успел поприветствовать мужчину, когда вслед за ним появилась женщина.

Крэйг и Пэрадайз.

А следом появились еще трое. Акс. Ново. Пэйтон.

Его одногруппники.

Когда все пятеро преодолели дорожку, Бун ощутил, как тяжесть исчезает из груди, хотя то, что пришло следом, он чувствовать не хотел. Печаль казалась напрасной тратой времени, не только потому, что она не способна исправить произошедшее на собрании Глимеры. Он же не хотел возвращения отца. Или мачехи.

Крэйг снял бейсболку с эмблемой «Сиракуз»[15].

Последовавшее объятие сказало больше, чем могли передать любые слова: мы пришли ради тебя. Ты не одинок. Можешь на нас положиться.

Пэрадайз, пара Крэйга, была следующей. И когда она обняла его, Бун расслабился в ее объятиях.

— Знаю, это сложно, — сказала она. — Прими мои соболезнования.

Будучи членом Глимеры и его дальней кузиной, она понимала, как это происходило в аристократических семьях. Как горе порой напоминало восточный ковер, который свернули и убрали с глаз долой в шкаф.

За ней шли Акс, Ново и Пэйтон, а потом Бун просто застыл на месте, как вкопанный.

— Зайдем внутрь, — мягко предложила Пэрадайз.

— А, точно. Да, конечно. На улице холодно.

Следующее что он понял — они все оказались в женской гостиной, расселись по диванам и смотрели друг на друга. Бун ждал, что Марквист ворвется сюда в любой момент. Этого не произошло, и он медленно выдохнул.

— Ребята, я рад, что вы пришли.

— Хочешь, останемся с тобой на день, — предложила Пэрадайз.

— Честно говоря, я не знаю, чего хочу. — Он посмотрел на вазу с цветами на кофейном столике перед ними. — Просто…

Следом заговорил Акс:

— Знаю, это сложно объяснить…

— Мой отец — предатель.

Сказав это вслух, Бун буквально попробовал слова на вкус. Изучил их тяжесть. Примерил на себя позор, в первый раз и далеко не последний.

— Мой отец… был предателем. — Бун посмотрел на друзей. — Он был прямо причастен к предыдущему разговору против Рофа, и велика вероятность, что сегодня ночью он стал частью новых интриг.

Крэйг выругался и затеребил кепку в своих руках. Пэрадайз положила руку на плечо Буна.

Акс едва не сплюнул на пол.

— Я пытался уговорить его остаться дома. — Бун покачал головой. — Я сказал ему не ходить туда. Но он отказался меня слушать.

— Ты — не твой отец, — сказала Пэрадайз. — Ты — не он.

— Я знаю. — Он прокашлялся. — В общем, я хочу одного — вернуться к работе.

Он намеренно проигнорировал парад обеспокоенных взглядов от своих друзей. Как только рана затянется, что ему помешает?

— Когда планируешь Церемонию проводов в Забвение? — спросила Ново. — Мы хотим присоединиться.

— Я так далеко не загадывал. — И, кстати, где тело отца? А мачехи? — Я сообщу вам.

У него не было ни братьев, ни сестер, ни бабушек с дедушками, ни тети с дядей, никто не пережил набеги. Но осталась пара дюжин кузин и кузенов в Глимере, с которыми он почти не общался. Но он мог поспорить, что, несмотря на его безобидную необщительность, все они заявятся на похороны Элтэмера.

Они придут даже просто поглазеть, ведь учитывая причину смерти, слухи разлетелись быстро… разве могло быть иначе? На отца напали на глазах у двадцати членов Глимеры, и все они, очевидно, выжили.