Кроваво-красные бисквиты

– Ну что произошло? – вздохнула хозяйка и провела рукой по цветастой клеенке стола. – Дело-то нехитрое, по молодости это часто происходит. Жили у нас тут когда-то купцы Прудниковы, сын с отцом. Занимались мучной торговлей, потому что отец, старший Прудников, в деревне Шаповалово, это у нас тут недалеко, мельником был. А потом, после того как разжился, мельницу в аренду сдал, перебрался в город и открыл мучную коммерцию. Дела пошли, да так, что вскорости он всю мучную торговлю под себя забрал. Был старший Прудников вдовец, жена померла при родах и оставила его одного с сыном. Сын вырос, так завсегда бывает, женился, тоже неудивительно, родилась у них дочка, назвали Глафирою. Старый Прудников уже к тому времени к жене переселился. Ну, то есть помер. Я, по правде-то сказать, Глафиру эту никогда и не видела, может быть, издали. Кто мы, а кто она? Прудников-сын к тому времени совсем богатым сделался, а дочь его только на экипажах и ездила. А мы люди маленькие. Поговаривали, что Глафира эта была девушкой непростой…

– Что значит – непростой? – потребовал разъяснения фон Шпинне.

– Ну, как бы вам половчее-то разъяснить, к мужскому роду она была жалостливой…

– Понял, – кивнул Фома Фомич.

– Ну так вот, поговаривали, что было у нее что-то, где-то, с кем-то, но с кем, не знаю, дело давнее, да и правда ли, тоже вопрос. Ладно. Отец был этим сильно недоволен, увозил ее куда-то в другой город. Потом вернулась она, и вот тут-то все и началось. Случилась у Глафиры этой любовь.

– Что-то уж больно издали вы заходите, хозяйка, – выказал некоторое недовольство начальник сыскной, – мы про Скворчанского у вас узнать хотели.

Кочкин молча наблюдал за происходящим.

– Так я вам про него и рассказываю! – всплеснула руками Стратонида Ивановна. – Тот, в кого эта Глафира влюбилась, и был Скворчанский Михаил Федорович.

– Вот как!

– Да! – кивнула хозяйка. – Все у них там завертелось. Скворчанский, как ни крути, из дворянского сословия, да еще, поговаривали, не бедный. А Прудников, отец Глафиры, сказывали, давно хотел со знатью породниться, а тут случай такой. Вот дело уже к свадьбе шло, уж и день назначили. А в день свадьбы, когда невеста в церковь приехала, жениха-то нету – сбежал! – Стратонида Ивановна раскинула в стороны руки и тряхнула ими, тем самым усиливая свои слова.

– Так что получается, – проговорил Фома Фомич, – Скворчанский не явился в церковь. А куда же он делся?

– Я же говорю – сбежал!

– Да нет, так не получается. Не мог он просто сбежать, ведь Михаил Федорович служил в полку, не мог он просто взять и сбежать, это дезертирство, – возразил хозяйке фон Шпинне.

– Он отставку перед свадьбой получил, у него, говорили, уж и все выправленные документы были на руках, – ответила та, похлопывая ладонью о ладонь.

Фома Фомич смотрел на Савельеву и думал, что прав был ее зять Николай, осведомленная женщина. И это хорошо, что они с Кочкиным остановились именно здесь, а не у Мамыкиных.

– Стало быть, бросил невесту?

– Да! – изогнула губы деревенским коромыслом хозяйка.

– А почему?

– Да кто ж его знает!

– А что в городе-то говорили?

– Ничего.

– Что, никаких сплетен, слухов, предположений?

– Да оно, может быть, что-то и было, но я не слыхала, да и давно это все случилось…

– А что было дальше? – подключился к разговору Кочкин, которому наскучило сидеть и молчать.

– Дальше? Ну, скандал, конечно, Прудников прямо на паперти Скворчанского проклял. Вот так вышел из церкви к людям, а народу-то много собралось и, не сходя со ступенек, проклял. Да еще ногой при этом топнул. На Глафиру покров накинули и в экипаже увезли.

– И все? – не поверил в такой конец Кочкин.

– Нет, не все, – грустно улыбнулась хозяйка, – дальше форменная чехарда пошла. Отец Глафиру, можно сказать на следующий день, замуж выдал. Жених отыскался, сказывали, тоже из офицеров, тоже из полка, но я не знаю, кто и что, врать не буду. Обвенчались, правда, в другой церкви. В какой, не знаю, знаю только, что в сельской, может быть, в Шаповалово, откуда Прудниковы. Свадьба скромная была. Тоже где-то там, на окраинах.

– А жили они где? – спросил Фома Фомич.

– Жили здесь, в доме Прудникова.

– Ну а чехарда-то в чем заключалась? – поинтересовался Меркурий.

– Пожила Глафира с новым мужем, уж не помню сколько, понесла, сразу слухи – что, мол, ребенок этот от Скворчанского. Потом, Глафира еще с пузом ходила, родители ее померли в один день. Подозревали отравление, но доктор сказал, что своей смертью… Однако никто в это не поверил…

– А что люди говорили? – голос у фон Шпинне был тихим, вкрадчивым.

– Говорили, будто бы это сама Глафира их на тот свет отправила, а потом полицейских подмазала, вот и вынесли такое заключение – вроде как время родителей пришло, вот и померли.

– Слухи – они ведь просто так не ходят. Дыма, как известно, без огня не бывает… – заметил Кочкин.

– Что дальше? – продолжил расспросы фон Шпинне.

– Глафира родила девочку, назвали ее, дай бог памяти, кажется, Светланой. Через какое-то время сама Глафира померла.

– Да у вас здесь прямо мор какой-то! – не выдержал Кочкин. А Фома Фомич продолжал: