Кроваво-красный (СИ)

 — Эта дура была по уши влюблена в того имперца, больше я ничего не знаю. Судя по тому, что за зельем пришла ее тетушка, она вряд ли хотела избавляться от ребенка, — Довеси равнодушно пожала плечами, — В любом случае, это их дело. Кто я такая, чтобы лезть в семейные дела благородных господ... Но это еще не все, балаган на этом не закончился. Слухи о беременности ее племянницы все же пошли, Матильда натравила на неудавшегося отца ребенка легионеров, сказала, что девушку изнасиловали. Наверняка им приплатила, свидетелей нашла — положение ей позволяло. Парень потом сбежал, не знаю, нашли его или нет — я сама потом уехала от греха подальше. За старухой не встало бы обвинить и меня в чем-нибудь. Как-никак, я была свидетелем и знала, что там случилось на самом деле. Да и этот герой-любовник один раз вламывался ко мне, хорошо, что я немного владею магией. Его тогда чуть не схватили, но ушел...

 — А девушка?

 — Покончила с собой, кажется. Матильда удачно это обыграла: бедняжка не вынесла позора и свела счеты с жизнью. Ей все тогда сочувствовали, никто не обвинил, но ее самолюбие пострадало, — Довеси на мгновение замолкла, прислушиваясь к возмущенным выкрикам старухи, — Как ты видишь, страдает до сих пор. Благородные дамы так чувствительны.

 Терис промолчала, изучая взглядом складки покрывала на кровати и через силу сохраняя спокойствие. Показывать, что все это мерзко даже для нее — слишком неосторожно, доверие и расположение данмерки терять нельзя. Да и в чем отличие того, что сделали Матильда и Довеси, от ремесла убийцы?

 "Мы убиваем виновных".

 В это верил Корнелий, оправдывая каждое убийство справедливостью возмездия или волей Богов. В это очень хотелось верить сейчас, чтобы отгородиться от Довеси спасительным осознанием того, что их деяния совершенно разного рода.

 "Мы не убиваем своих, тех, кто из нашей семьи", — мысль оборвалась, разъеденная осознанием лжи. Марта и Николас были своими, и их казнили, Корнелий был своим...

 — Я вижу, тебе это неприятно, — данмерка между тем остановила на Терис свой внимательный взгляд и усмехнулась без всякой тени сожаления о содеянном.

 — Мне трудно судить. Та девушка должна была решать сама...

 — Она должна была трезво смотреть на свое будущее. Кому она нужна с ребенком от бродяги? Стоило сделать все самой и начать новую жизнь, а не сводить с ней счеты. Впрочем, меня это не касается. Я рассказала все это к тому, что меня очень забавляет поведение Матильды. Потрясающий морализм для без пяти минут убийцы, чья племянница была не лучше нас с тобой. Зато какие речи про чистоту дворянской крови...

 Терис промолчала, чувствуя все нарастающее желание уйти и гнетущую безысходность ситуации. Выказать недовольство нельзя, а одобрить...это будет противоречить ее выдуманному характеру и судьбе… Да и настоящим тоже. И убивать данмерку, как на зло, рано...

 — Знаю, для тебя это тоже ужасно, — Довеси уловила ее неодобрение, но, казалось, приняла его спокойно, будто бы ожидая, — Ребенок, чужая жизнь... Только я не убийца, я лекарь, который исправляет последствия чужой глупости. Тем более, мне за это платят. А Матильда тогда платила очень хорошо, и просила очень…убедительно. Но не будем больше об этом, я вижу, ты не одобряешь.

 — Мне тяжело это понять. Я... не хотела бы оказаться на месте той девушки.

 — Так радуйся, что ты сирота, и никакой заботливый родственник не решает за тебя твою судьбу. Хотя повторюсь, ребенок в столь юном возрасте — верх глупости.

 — Но если от любимого человека...

 — Все это очень наивно. Вот даже взять тебя — ты уверена, что по возвращению домой ты не окажешься на улице?

 Терис подняла на данмерку взгляд, смутно надеясь, что она шутит, но та выглядела предельно серьезно, только в глубине зрачков поблескивало что-то злорадное.

 "Вот сука..." — злость укрылась за праведным возмущением, вызвавшим у Довеси только улыбку.

 — Господин Доран не такой, он...

 — Честный и, конечно же, любит тебя, — она только шире улыбнулась, явно забавляясь наивностью полукровки, — Если это так, то тебе сказочно повезло. Но скажу честно — сомневаюсь. Не обижайся, но красотой ты не блещешь, фигура никакая, образование у тебя отсутствует, происхождение... Ты хоть думала, на кого будет похож ваш ребенок?

 — Молюсь, чтобы на отца, — выдавила полукровка, стараясь не думать, насколько глупо, в духе какого-нибудь столь любимого Альгой романа, звучат все ее слова.

 — Правильно делаешь. Острые уши едва ли украсят наследника благородного рода.

 — Довеси, зачем весь этот разговор. Ты сама...

 — Я собираюсь замуж за Примо, а не заводить с ним детей. Я слишком молода, я переживу его, нет смысла взваливать на себя такие заботы, — Довеси поморщилась, прислушиваясь, — Что-то он долго с ней любезничает. Я не могу доверять ему, пока рядом есть люди вроде Матильды... Потом поговорим, я пока спущусь к ним. Примо молод и наивен, а эта старая стерва вполне способна наговорить ему про меня всякой дряни.