Кроваво-красный (СИ)

 Гнедая шла долго и быстро, прежде чем начала уставать, и рядом с этим меркло то, что она успела пару раз хватануть зубами за руку, пока убийца седлала ее. До сумерек удалось добраться почти до самого святилища Вермины, и это дарило слабую надежду на то, что уже завтра, если дать лошади отдохнуть, можно выехать из леса на Желтую дорогу. Оттуда — дня три пути до Лейавина…

 Руки дрожали, стягивая ремень колчана — непривычно большого и тяжелого, рассчитанного на длинные стрелы и лук. Но все это было мелочью по сравнению с неотступным чувством, что оружие ее ненавидит и, стоит протянуть руку, вопьется, как ядовитая змея. Касаться его полукровка так и не рискнула, и, освободившись от ремня, дала колчану сползти на пол.

 В таверне было холодно, дуло из щелей в плохо закрытом окне, на подоконнике коркой застыл лед, по тонкому истертому одеялу пробежала мышь и скрылась в дыре в стене. Обычная ночлежка вроде тех, в которых приходилось зимовать раньше, даже получше некоторых — здесь имелась сколоченная из старых досок кровать, а не брошенный на пол тюфяк из сбитой соломы.

 Терис стянула сапоги и свернулась под одеялом, ловя себя на мысли, что не будет вставать, чтобы передвинуть ближе оставленные в углу у двери лук и стрелы. Чужое оружие тянуло спину, жгло холодом сквозь натянутые до кончиков пальцев рукава, и чутье подсказывало, что, будь у него такая возможность, непременно угробило бы ее. Глупая мысль, прогнать которую никак не удавалось, и здесь страх брал верх, при каждой попытке отогнать его заставлявший вспомнить о реальности Пустоты и опасной природе того, что она порождает.

 Мертвый Корнелий с кровавой дырой в груди никогда не забудется. Стоит коснуться мыслями навечно запечатленного в памяти образа — оживают воспоминания о живой темноте в углах, о мертвой тишине в подземельях…

 Лучше не думать об этом. Такие мысли мешают заснуть, а это сейчас нужно. Заснуть и выспаться. Выехать до рассвета и в ближайшем относительно крупном селении раздобыть перчатки. И плащ потеплее — на случай, если остальные таверны, где придется ночевать, будут такими же холодными. До Лейавина еще далеко, а на побережье Нибенея в это время года еще может лежать снег. Жаль, что дорога через Бравилл слишком длинная, и от нее пришлось сразу отказаться. Можно было бы переночевать у Манхейма, раздобыть нужные вещи — у него всегда водилось что-то полезное... И наплести с три короба про срочные дела и хорошую работу в оправдание своему затянувшемуся отсутствию. Не то чтобы они были близкими друзьями, но норд обычно был рад ее видеть, и наверняка за прошедшие с их последней встречи полгода успел решить, что она умерла. Если когда-то выпадет случай, нужно дать ему знать, что все хорошо.

 «Не выпадет». — мысль пробилась откуда-то извне, прогоняя пришедшее вместе с теплом спокойствие и бросая в бездну запоздалого, и от этого обостренного до боли осознания произошедшего.

 Она преступила Догмат, украла оружие, выказала неповиновение старшим. Конечно, никто ей не запрещал ехать убивать капитана легионеров, но Черная Рука отдала приказ касательно его убийства, и поручено оно было не ей.

 "Я не для себя. Я все верну", — обращенная в пустоту мысль растворилась в гнетущей безысходности.

 Три дня на дорогу. За это время ее отсутствие обнаружат, если уже не хватились. И оружие... Если бы она просто сбежала, не обратили бы внимания дольше, все слишком заняты, не до нее. Может, первое время даже не заметят и исчезновения лука и стрел. А потом, когда все раскроется…

 Терис глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

 Нужно заснуть, поспать хотя бы три часа, дать отдохнуть лошади. Что бы там ни было, вряд ли кто-то отправится следом за ней. Кого посылать? Винсент занят, Очива и Тейнава должны быть в убежище, Раадж хромой, Мари…лучше надеяться, что судьба сбережет ее от бретонки.

 "Зачем преследовать, если есть Ярость Ситиса?" — очередное напоминание разогнало остатки сна, обостряя слух.

 Слишком тихо, даже не слышно, чтобы внизу кто-то ходил, и в комнате уже совсем темно. В углах клубилась чернота, постепенно проглатывала белесые очертания лука. Или он источал ее, стремясь дотянуться до убийцы.

 «Просто стемнело. У Корнелия было больше времени», — еще утром казавшиеся убедительными доводы рушились, когда темнота разлилась, подобно луже крови, по полу.

 Корнелий был идеален. Дисциплина и выдержка. Ни одного выговора или проступка, бросавшего тень на его репутацию.

 «Он верил в Девятерых…»

 И отлучался в часовню и в паломничество только с позволения Спикера. Ни единого шага без дозволения старших. Даже убийство он совершил, руководствуясь приказом…

 «Обещаю, никто не пострадает. Только Филида. И я все верну…»