Кроваво-красный (СИ)

 Ледяная вода стекала по волосам и лицу, холод пронимал до костей, но возвращал сознание, свободное от лихорадочных образов.

 — Тебе скоро будет лучше. — Матье Белламонт вытащил ее из полной ледяной воды каменной ванной и усадил на ее край. Стуча зубами и откашливая воду на и без того мокрую одежду, Терис кивнула. Лихорадка, спугнутая холодом и зельем, отступала, а мысли, полные отчаяния и страха, еще не успели вернуться.

 — Сколько...сколько я здесь?.. — она сфокусировала взгляд на бретоне. Чем-то он напоминал Корнелия — та же мягкость в голосе, те же манеры, только лицо далеко не так красиво, а вместо чести рыцаря — честь убийцы, душителя. Он не вступился за нее тогда, но и не должен был. Аркуэн его Спикер, и ее мнение — единственное, что имеет для него здесь значение.

 — Почти три дня. — он помог ей встать, но ноги убийцу не держали, и она упала бы на пол без его поддержки, — Ты...поправишься.

 Поправится... Может, было бы лучше отправиться на тот свет от лихорадки, не дожидаясь суда?.. Был ли смысл ее лечить, если это можно было назвать лечением, или легче было дать умереть? Может, на это и рассчитывала Аркуэн... Расчет, рожденный неприязнью или же неуверенностью в том, что ее осудит Черная Рука. Слишком много вопросов...

 Терис посмотрела на свою руку; бинты были сняты, из раскрытой раны до сих пор сочилась кровь — ее так и не зашили.

 — Матье, можно иголку и нитку?..

 Бретон помедлил и кивнул, почти на себе вытаскивая ее в темный коридор. Факелы здесь горели через один, да и те неярко, как будто бы ползущая из глубин подземелий чернота душила их свет.

 — Аркуэн написала Слушателю. — сдавленно и уже с привычной долей вины прозвучал его голос, — Прости... Я просто подумал, что ты должна это знать.

 Терис кивнула, ощутив внутри холод. Написала, иначе быть и не могло...

 — Долго еще?.. — она не закончила вопроса, сама боясь его продолжения. Долго ли ждать суда, долго ли жить, а это в ее случае почти одно и то же.

 — Я не знаю, сестра. Их собрание еще не скоро, но они могут начать и раньше.

 — Быстрее бы...

 — Уже скоро. — его рука успокаивающе сжала ее плечо, — Я скоро вернусь, ты переоденься пока. — убийца вопреки смутным надеждам оставил ее в той же комнате, и щелчок засова прозвучал интеллигентно, с неким сочувствием.

 Терис не злилась — он просто исполнял приказы и пытался помочь. С самого начала пытался помочь, но лучше бы не начинал. В приорате было бы лучше...

 Когда Матье вернулся, Терис успела переодеться — бретон каким-то образом принес ей ее вещи, найденные в сумке, и она успела обрадоваться, что это не малиновое платье. Оно, видимо, будет уликой на суде, как бы глупо это ни выглядело. А она еще надеялась, что Спикер ничего не узнает...

 — Ты...только не говори никому, что я принес. — Матье дал ей иглу и нить так, как будто бы передавал как минимум скуму. Поймав ее непонимающий взгляд, он с долей стыда пояснил, — Они боятся, что ты можешь использовать ее в качестве оружия.

 Терис вздохнула, но скрыла раздражение. Матье не виноват, он не обязан ей помогать и уже рискует... Но все же до боли, почти до слез обидно, что ее заклеймили едва ли не предателем. Не угодила глупым, совершенно непонятным требованиям Аркуэн, уронила придуманную неизвестно кем честь Братства и Матушки, и ее считают способной на убийство брата или сестры...

 В коридорах послышались шаги, и Матье вздрогнул, как спугнутый охотником зверь.

 — Мне нужно идти. Я вернусь за иглой, спрячь ее... — он поднялся и сделал пару шагов к двери, но, на мгновение остановившись, торопливо бросил ей свернутый бинт, — Постарайся поспать, тебе нужен отдых.

 — Спасибо. — Терис не поймала бинт, но улетать ему было некуда, и он остался лежать на кровати. Когда дверь захлопнулась и так же аккуратно, тактично задвинулся засов, она перебралась на пол. Пятно света было неярким, но позволяло видеть раны, еще кровоточащие и никак не желающие заживать. Надо бы прокалить иглу, но нечем — оставалось надеяться, что Матье сделал это сам.

 ***