Кровавые Ангелы: Омнибус

Но мы не можем его уничтожить. То, что он продолжает существовать пугает нас возможностью дальнейшего вреда. Это воспоминание, которое отказывается забываться. А еще книги. Мои личные призраки. Я поборол искушение. Я уничтожил нечестивое. Но что же я мог узнать? Что, если бы я смог впитать эти знания и остаться невредимым, в отличие от Столаса? Что если абсолютное знание, что я отверг, было дверью из тьмы в спасение?

От чего я отказался?

Я подумаю об этом. Но не сейчас. Есть кое-что немедленное, чем следует заняться. Существо, что отправило «Помрачение Надежды» в его поход, еще не закончило с нами. Нас все еще двигают по регицидной доске.

«Проповедь» получила сообщение. Брат, потеряный когда-то, вернулся к нам.

Он ждет нас в системе Паллевон.

Наш прекрасный корабль ведет нас к судьбе, что готовилась пять тысяч лет. Я настраиваюсь разумом на эфир. И я не удивлен при звуке скрипущего в волнах варпа жаждущего смеха.

Дэвид Эннендейл Мефистон: Повелитель смерти

Пролог Проклятье Бездны

Тьма протекает сквозь мои руки. Я чувствую её текстуры. Я знаю, что она меняется с гладкой на шероховатую, успокаиваясь до зазубренной, затихая до отчаяния. У тьмы есть столько настроений и лиц, и песен, сколько у более мирской, более фальшивой реальности. Она также многообразна как варп, но обладает той чистотой, которую никогда не познают кишащие демонами эмпиреи.

Я пребываю в месте, которое можно назвать лимбом. Я думаю о нём, как о воплощении небытия. Оно не реально и не иллюзорно, не в сознании и не спящее, не морально и не развращено, не материя и не варп. Я часть небытия, и в тоже время я отделен от него. Но тьма моя. Она в моих руках. В любой момент, когда я только пожелаю, я могу схватить её. И подчинить своей воле.

Когда я действую, то должен признать правду: варп и тьма неразделимы. Варп питает её потенциал. Варп питает меня. Если я засну, варп заберет меня. Он станет мной. Но этого не случалось, и не случится никогда. Это то, во что я должен верить. Если я паду, то буду вынужден считать себя проклятым, а это как раз то, чего мне делать бы не хотелось.

Но.

Но причина, по которой я путешествую сквозь тьму, причина, по которой я исследую её дороги и суть — узнать кто я такой. Когда-то я был Калистарием. Он мёртв уже много лет. Теперь я занял его место, со смертью в правой руке, тьмой — в левой, и я узнаю, кто это, тот, чьё имя Мефистон. Так что это не просто тьма бежит сквозь мои руки. Это знание. И одно из его зёрен может оказаться как раз тем, которое я ищу.

Небытие нигде, и всё же оно имеет определенное место. У него есть входная точка, вне небытия, в этой реальности, врата имеют точные координаты. Эта точка существует на борту ударного крейсера «Багровый призыв». Она ждёт, запретная для всех кроме меня, в моих помещениях, на верхних уровнях башни в центре корабля. По сравнению с каютами, в которых размещены мои братья, отведенные мне владения — просторны. Они обширны не из-за моей любви к излишествам. Они огромны из-за архивов. Основное хранилище — это репозитарий погибели. Свитки, книги, пергаменты и многое другое собрано здесь, все они содержат записи о знаниях, которые убивают, мудрости, которая разрушает и философии, которая калечит. Опасные объекты. Просто даже тем, что они существуют.

Сам я намного опаснее их. Правда, возможно, это значит, что я и более отравленный (но не проклятый, вовсе не проклятый). Я не знаю. Я ищу понимание в небытие, и я ищу его, когда копаюсь в этих хранилищах чёрных мыслей. Но остаюсь разочарованным.

За архивом, уровнем выше, находится моя комната для медитации. Небольшая. Это маленький цилиндр без света, не более трёх метров в высоту и двух в ширину, со стенами, отделанными неприветливым чёрным камнем. Это врата. Пройди сквозь них, и окружающий мир исчезнет. В пограничной зоне самой комнаты моё тело ожидает окончания моих поисков. Оно ждёт, пока мой разум плетёт гобелен тьмы. Хотя и во тьме у меня тоже есть тело. Сознание не может существовать без представления о телесности. Я вытягиваю руки. Я не могу их видеть, но чувствую в мельчайших деталях. Я сгибаю пальцы и дотрагиваюсь до тьмы. Она льётся сквозь мою хватку. Я не найду ответов сегодня. Я осознаю это также хорошо, как тот факт, что когда-нибудь умру. Но с той же уверенностью я знаю, что обязан продолжать свои поиски. Я должен искать, чтобы понять существо, которым теперь стал. День, когда я откажусь от этой задачи, будет, в самом деле, ужасным.

Я должен быть осторожным по отношению к существу, трогающему тьму.