Кровавый апельсин

– Мне пора. Нужно спешить в Саутворк, – говорит она. – Может, еще встретимся? Пообедаем вместе?

Я киваю и соглашаюсь. Может, мы даже так и сделаем, хотя я сомневаюсь. Она разок касается моего плеча и уходит, а я прислушиваюсь к ее шагам.

Я еще некоторое время сижу за столиком, прежде чем вернуться в офис. Я мечусь между подозрением и уверенностью. Ответ написан на маленькой визитке в кармане. Мне хочется проигнорировать ее, притвориться, что все нормально, но я не уверена, что смогу и дальше вести себя как ни в чем не бывало. Оказавшись в комнате, я сажусь за стол и делаю глубокие вдохи.

Я потеряю дочь. Во многих отношениях я уже потеряла ее. Если не наберусь храбрости. Знаю, что я плохо поступила с Карлом, но и он поступил со мной ужасно: лгал мне, шпионил за мной и дразнил меня под защитой анонимности. Неужели я хочу, чтобы такой человек воспитывал мою дочь? Возможно, я могла бы забрать ее из школы и сбежать вместе с ней? Если мы отправимся на север Шотландии, на один из островов, он никогда не найдет ее. Мы могли бы отправиться в Новую Зеландию или Австралию – я уже и раньше подумывала об этом. Будучи барристером, я могу получить разрешение эмигрировать. Но он меня остановит. У него есть чем мне пригрозить.

Еще один глубокий вдох, и время пришло. Я достаю визитку и читаю ее. Перечитываю. Кладу на стол параллельно краю. Кладу ладони по ее сторонам, сжимаю их в кулаки так, что белеют костяшки. Пришло время бороться.

Глава 25

Слова танцуют перед моими глазами.

Карл Бейли – психотерапевт

Семейные отношения / сексуальная зависимость

Он был психотерапевтом Кэролайн. Он был психотерапевтом Кэролайн Напьер, и, по ее собственным словам, именно он поддержал обвинения против Патрика. Когда она рассказала ему о том, что произошло, он уже точно знал, кто такой Патрик, и, вместе того чтобы быть объективным, вместо того чтобы отказаться консультировать ее из-за конфликта интересов, он дал ей свой совет. Он радостно поддержал ее обвинение в изнасиловании, несомненно, руководствуясь своими собственными причинами не любить Патрика, а не желанием поддержать клиента. По мне пробегает холодок, когда я осознаю, как много Карл знает, как далеко простирается его власть.

Я хватаю сломанную сумку на колесиках, стоящую у стены, и бросаю ее на пол. Открываю и смотрю на швы, в поисках дыр или порванных мест, любых проделанных отверстий. В панике я переворачиваю ее и осматриваю снаружи. Вот оно – то, что я ищу. Дырочка в верхней части, достаточно маленькая, чтобы не обратить на нее внимания, но достаточно большая для его целей. Я снова кладу сумку на широкую часть и разрываю шов, раздвигаю края обеими руками. Вот она, маленькая и черная. Красная точка света. Камера. Миниатюрная камера, объектив которой торчит из дырки в сумке. Я достаю устройство из специальной ниши, сделанной для него, и бегу вон из кабинета.

Я выбегаю из конторы, пробираюсь мимо Роберта, захлопываю дверь перед лицом Марка. Я расталкиваю пешеходов и несусь к автобусу. Кто-то кричит на меня, но я игнорирую их. Автобуса нет, но есть такси.

– В Арчуэй, пожалуйста, – говорю я, и водитель нажимает на газ.

Я прижимаю ноги к полу, словно бы пытаясь ускорить такси.

Мне уже не важно, что у Карла на меня есть. Какие-то грязные фотографии, видео? И что? Так, черт побери, что? Патрик был моим наставником-солиситором, не оппонентом. Мы оба взрослые люди. По всему миру миллениалы показывают свое тело в соцсетях – и я смогу с этим справиться. Я не позволю Карлу воспитывать мою дочь. Я трудный человек, помешанный на себе. Я врала, изменяла и курила часы наполет, которые могла бы проводить с дочкой, играя с ней, читая ей. Быть ей мамой. Но я не извращенка. Это ненормально: знать о моем романе все это время и ничего не говорить, шпионить за мной и воспользоваться такой возможностью, чтобы отомстить мужчине, трахающему его жену.

Карл, наверное, испытал чистую радость, когда Кэролайн рассказала ему о случившемся. Он, наверное, наклонился вперед, такой заботливый и готовый помочь, и спросил: «Как его зовут? Да, ужасная ситуация. Точно изнасилование. Точно». В душе он бы смеялся до колик, думая о нанесенном вреде. И не то чтобы он был совсем не прав, помогая в такой ситуации. Он не знал, что кто-то еще выдвинет обвинение, но ему было все равно.

Карл не был рукой правосудия, он просто пакостил, тянул за веревочки моей жизни из-за кулис.