Кровавый Дунай

— Полноте, Вера Антоновна, изобилие вашего стола просто поражает — тем более, в военное время. Мы бы, конечно, с удовольствием приняли приглашение, но у ваших ворот нас ждут товарищи, и было бы крайне некрасиво с нашей стороны наслаждаться вашими угощениями, зная, что они там сидят голодные в ожидании нашего возвращения. — Савушкин решил максимально деликатно отказаться от обеда — но госпожа Ясберени тут же аннулировала все его попытки, просто сказав:

— Так зовите их сюда! Если надо — я ещё нарежу хлеба, масла, сыра, ветчины и колбасы, за чем дело стало? К тому же вы в Венгрии, грех не попробовать здешних вин, тем более — они с нашей винодельни в Надьважони. Это Бадачонь, у нас там двенадцать моргов виноградников. Отец Дюлы, старый барон Ясберени, каждый год присылает нам по сто бутылок сюркебарата и португизера — вы просто обязаны их оценить! — Тут Вера Антоновна вмиг погрустнела и добавила с печалью в голосе: — Мне сейчас и кормить-то некого, Дюла у вас, в Москве, Имре занят переездом своего штаба и уже два дня не появляется… Осиротел мой дом…

Через несколько минут посланный Савушкиным лейтенант привёл в дом генерала Ясберени троих разведчиков — которые уже готовились отобедать в машине, для чего достали из багажника по банке тушёнки и пачке галет. Увидев накрытый стол, старшина Костенко не удержался от довольной улыбки и произнёс:

— Бачь, шо робицца, а мы чуть было консервами не начали давиться… Товарищ капитан, я за рулём, но хочь по сто грамм красного и белого можно?

Савушкин кивнул.

— Можно. Остальным, кстати, тоже не больше, чем по сто грамм.

Видя, как разведчики бодро и энергично принялись за уничтожение заготовленной ею снеди, хозяйка дома тепло, по-матерински улыбнулась и, повернувшись к капитану, промолвила:

— Бутерброды, конечно, это не гуляш или пёкрёльт, но, я вижу, они идут не хуже…

Савушкин, с сожалением оторвавшись от ароматной домашней ветчины, ответил:

— В кои-то веки удалось поесть в домашней обстановке. Тем более — в доме у такой замечательной хозяйки!

Вера Антоновна отмахнулась.

— Оставьте, капитан, ваша лесть неуместна. Мне просто приятно угостить русских солдат…

Ага, мы уже не большевики, мы уже русские солдаты… Это не может не радовать! — подумал про себя Савушкин и сказал:

— Очень скоро здесь будет много русских солдат. Война, знаете ли, очень способствует путешествиям. Я вот и думать не думал до войны, что когда-то буду в Будапеште пить это ваше шикарное вино… как, бишь, оно называется?

— Сюркебарат.

— Этот изумительный сюркебарат с виноградников Бадачони… Жаль только, за возможность таких путешествий приходится очень дорого платить. Жизнями…

Хозяйка дома грустно кивнула.

— Когда на Дону погибла наша вторая армия, здесь, в Будапеште, был траур неделю… Очень много офицеров-будапештцев там осталось. Им очень дорого стоило это путешествие в Россию…

Савушкин развёл руками.

— Мы их не звали. Когда у нас объявили о том, что вместе с Германией на нас напала ещё и Венгрия — многие мои друзья вообще не поняли причину этого. С Финляндией всё более-менее было ясно, но вот что мы плохого сделали Венгрии — до сих пор ума не приложу…

Вера Антоновна вздохнула.

— Политика… Это всё Трианон. Все мадьяры его очень болезненно восприняли. А немцы пообещали отменить. Ну Хорти и согласился ввязаться в этот ужас. Хотя граф Телеки был против…

Савушкин кивнул.

— Мы уже в курсе этой печальной истории. Как бы то ни было — Венгрия воюет с Советским Союзом, и не мы начали эту войну. — Осмотрев своё воинство, заканчивающие поглощение яств, выставленных гостеприимной хозяйкой, Савушкин скомандовал: — Заканчиваем приём пищи! Сворачиваемся, хлопцы, время. Вера Антоновна, — обратился он к хозяйке, — Не подскажете, где тут можно спрятаться от слишком любопытных глаз на полчасика? Вместе с машиной?

Хозяйка подумав, ответила:

— На той стороне Кристина кёрут есть парк Хорваткерт, там, пожалуй, можно… Правда, на пересечении с улицей Алагут немцы поставили зенитную батарею, но если вы проедете дальше, в противоположную сторону от Южного вокзала, Дели пайаудвар — то найдете там несколько укромных местечек. Сейчас война, кусты не прореживают, там такие заросли, что колонну грузовиков можно спрятать…

— Спасибо! Ещё раз позвольте вас поблагодарить за ваше доброе сердце. Мы вынуждены вас покинуть — и напоследок один совет, если позволите.

— Да, слушаю.

— У вас есть подвал?

— Да, есть, Дюла, когда строил эту виллу, в тридцать втором году, попросил рабочих оборудовать целое бомбоубежище, с водой, отоплением и электричеством. Собственный генератор! — Явно гордясь своим мужем, похвасталась госпожа Ясберени.

— Вообще отлично. Когда услышите артиллерию — уходите в подвал, и тем более уходите — когда услышите винтовочные и пулемётные выстрелы. И не выходите, ни при какой нужде!

— Спасибо, так и сделаю. Ну что, прощайте… Товарищи? — Несмело произнесла Вера Антоновна.

— Прощайте. И не поминайте лихом!

— Лейтенант, сколько на твоих?

— Шесть ноль три.

— Это у тебя будапештское время?

— Да, оно же варшавское.

— То есть в Москве восьмой час… Олег, тормози! Давай налево!