Кровавый источник

Вместо ответа он опустил голову и вдруг заплакал, совсем как ребенок, навзрыд. Видно, накопившееся в эти страшные дни впервые вырвалось наружу.

Мишкольцу тоже в пору было разрыдаться. И он боялся грядущего, но слезы в субботу — великий грех! Он закрыл глаза, и в висках опять застучала навязчивая в последние дни мысль: «Пришло время делиться!» И вновь на пороге стоял белобрысый в телогрейке и валенках и противно шмыгал носом.

Володя резко открыл глаза, почувствовав какое-то движение.

Данила стоял перед ним на коленях с мокрым от слез лицом.

— Спасите, Владимир Евгеньевич! — взмолился он и принялся целовать ему руки. — Никто… кро-кроме вас… никто, — глотая рыдания, повторял Охлопков.

— Сядь на место! — ледяным тоном приказал Мишкольц, и тот не посмел ослушаться. — Я задал тебе вопрос. Когда? Потрудись на него ответить.

Данилу трясло как в лихорадке.

— Сегодня, — с трудом выдавил он. — В полночь истекает срок. Завтра меня арестуют.

Он схватился за голову в ожидании приговора.

— Ничего не выйдет, — вынес приговор Мишкольц. Его невидимый Бог запрещал ему брать в руки деньги до завтрашнего захода солнца. Но если бы он и нарушил субботу, то все равно помочь не смог бы, потому что не держал в доме больших сумм денег, а банк до понедельника закрыт. Он не стал ничего объяснять Охлопкову, а только произнес в утешение: — Это не смертельно. Посидишь немного, и выпустят. Я тоже сидел, и ничего, как видишь.

— Я верну, Владимир Евгеньевич! Все до копейки верну! Клянусь! Дайте только срок! — Он снова упал на колени.

Мишкольц молча отмахнулся от него и опять закрыл глаза. И тогда тот, в валенках и телогрейке, усмехнулся: «Эх ты! Ты ведь час тому назад молился своему Богу и просил его о мире. А потом пришел к тебе этот человек. Не понимаешь? Да тебя, дурака, испытывают на вшивость! Что ж, гони его в шею! И забудь о мире!»

— Пойду я. — Охлопков поднялся с колен. — Спасибо за гостеприимство…

Мишкольц не слышал его. Он все так же сидел с закрытыми глазами и что-то шептал. Данила разобрал только два последних слова:

— Время делиться.

— Что с вами? — спросил Охлопков и, не удостоившись ответа, направился к двери.

— Постой! — глухо раздалось сзади, будто произнес это умирающий. — Постой! — повторил Мишкольц. — Есть, кажется, выход. Вот, возьми…

Данила обернулся. Мишкольц протягивал ему что-то в руке. Манжеты на его субботней рубахе были расстегнуты.

7

Замок Эржбеты Батори, Венгрия.

1996 год, весна

— Почему ты с нами не живешь? — У Сашки такие же глаза, как у него, и такие же брови, будто в зеркальном отражении. Вот только вопрос такой вряд ли услышал бы он от своего отражения.

Часа хватило им на то, чтобы ознакомиться с достопримечательностями замка вампирши. Садистские фантазии графини поражали воображение путников, заглядывающих в странную обитель.

Экскурсовод, хрупкая девушка в очках, со вздернутым носиком, скучающим голосом рассказывала об изощренных пытках Эржбеты. Зато Шандор переводил горячо и взволнованно. И чем дальше продвигались они в глубь замка, тем неуверенней становилась поступь мальчика.

— Если тебе нехорошо, мы можем уйти, — шепнул ему на ухо Владимир Евгеньевич.

— Мне хорошо, — ответил Сашка и улыбнулся тому, как нелепо прозвучало это здесь.

Но подозрения отца оправдались, когда дело дошло до «водных процедур» графини. Стоя перед знаменитой ванной Эржбеты, больше напоминающей миниатюрный круглый бассейн, Шандор побледнел так, будто это выкачали кровь из него, а не из служанок-девственниц. Теплые кровавые ванны графиня принимала ежевечерне.

Мишкольц вывел сына на свежий воздух. Они вскочили в седла и помчались к ближайшей деревне. Завалились в корчму, заказали по стакану красного.

По иронии судьбы им налили в бокалы «Бычью кровь», но это уже не произвело никакого впечатления на Сашку— дурнота прошла, как только ветер ударил в лицо. Он даже бегло изучил меню и велел приготовить сазана в белом вине.

А потом откинулся на спинку громоздкого дубового стула и уставился в окно. Над замком опускалось солнце. И небольшое озерцо, наполненное его последним светом, напоминало миниатюрный бассейн Эржбеты.

Владимир Евгеньевич с беспокойством наблюдал за сыном. И вот тогда-то, не отрываясь от увлекательного зрелища, Сашка задал этот вопрос.

Мишкольц, словно не расслышав, заговорил о другом:

— Может, не стоит ночевать в замке? — Сашка молчал. — Здесь наверняка для нас найдется постель. — Он оглядел корчму. — А на рассвете двинемся в обратный путь.

— Нет. Я хочу в замке, — твердо заявил сын и после недолгого раздумья задал отцу еще более неприятный вопрос: — Ты любишь ее?

— Кого? — сделал он вид, что не понял.

— Ну, эту… Как ее?.. Кристину…

Владимир Евгеньевич знал, что ему когда-нибудь придется за все ответить, но не так скоро.

— Да. Люблю.

— Я видел ее фотографию, — неумолимо продолжал сын. — Она некрасивая.

— И что с того?

— Мама лучше.

Мишкольц тяжело вздохнул.