Кровавый песок

Но не долгим было их счастье, в мае сорок первого профессор Фихтенгольц по ложному доносу был арестован. Его обвинили в измене родине и шпионской деятельности в пользу четырех иностранных разведок: английской, американской, немецкой и японской. Приговор был суров — расстрел.

«Тебя самого впору расстрелять за эту патетику, — фыркнул про себя Коваленко, — передачу ж, блин, вся страна смотрит, неужели некем заменить такого идиота»?

— Девятнадцатилетняя Есения осталась одна! — с не меньшим трагизмом подхватила ведущая. — С годовалым ребенком на руках. Ее сценическая карьера оборвалась, не начавшись. Кому нужна была жена врага народа? Отобрали квартиру, отвернулись друзья. Она ютилась у знакомых в комнатке общежития, где ей отвели угол. Но и этим ее страдания не закончились. Черный воронок примчался и по ее душу.

Суда не было, ее погрузили в вагон… вернее теплушку для скота и объяснили, что отправляют на поселение. Есения знала, оттуда возвращаются немногие. А ребенок, безусловно, не перенесет дороги в дырявом вагоне, где свистел ветер, и текла крыша, куда набили две сотни человек. И она, обливаясь слезами, оторвала от себя родное дитя.

«Да чтоб я еще раз купился!!! — изнывал Коваленко, — они что из бразильских сериалов черпают свою болтовню»? А величавой старухе, казалось, эти мадригалы были совершенно по барабану. Она сидела прямо и смотрела в зал, медленно пробегая взглядом по рядам, останавливаясь на секунду на каждом и двигаясь дальше от последних рядов к первым. Старуха Коваленко определенно нравилась.

— И почти шестьдесят долгих лет Есения Петровна разыскивала своего сына! — истерично выдохнула ведущая и полезла к бабке обниматься.

…Случай помог судьбе восторжествовать, — выдал белопиджачник очередную крылатую фразу. — Корреспондент телекомпании ТВ-6, снимая репортаж о таджикских талибанах, наткнулся на один любопытный документ. Дело в том, что, совершая грабительские набеги на своих соотечественников, члены бандформирований охотятся не только за деньгами, оружием и чужими жизнями. Однажды они совершили налет на районное управление службы безопасности Таджикистана в одном из пограничных городов. Они хотели завладеть материалами, изобличающими их преступную деятельность. Но времени разбираться на месте, у них не было. Завязался бой, их теснили превосходящие правительственные силы и части 201-й российской дивизии, так что в спешке бандиты унесли все, что смогли. Оказалось, достались им лишь старые архивные документы в основном времен 1942-50 годов. Архивы НКВД до сих пор пылились в сырых подвалах…

И тут Коваленко стало нехорошо. Но уже не от формулировок, а от сути. Дальше он ловил каждое слово белопиджачника, не веря, что это все происходит на самом деле.

— Позвольте зачитать вам один донос того времени. Цитирую: «Не могу молчать о том, как человек, занимающий ответственный пост занимается антисоветской деятельностью. В то время, когда весь советский народ борется с фашистами, и только враги народа в бессильной злобе пытаются нам помешать, заведующая Дома ребенка Иванова В.Н. оскверняя великое звание члена коммунистической партии большевиков, сотрудничает с врагами народа. Я лично была свидетелем того, как Иванова В.Н. подменила документы сына осужденного и расстрелянного врага народа Фихтенгольца. Своей рукой заполнив новые сопроводительные справки, старые она сожгла. Я не могу об этом молчать, и считаю своим долгом поставить вас об этом в известность». Конец цитаты и подпись: «Яковлева Лидия, беспартийная, но сочувствующая, сотрудница дома ребенка».

— Конечно, Иванову В. Н. арестовали. Добрая мудрая русская женщина, как могла, помогала детям, еще слишком маленьким, чтобы понять с каким клеймом им придется жить всю жизнь. Поклонимся в пояс Валентине Николаевне, она пожертвовала своей жизнью ради чьего-то счастья. Разве могла она представить, что к тому моменту, когда вырастут эти военные дети, уже не будет Сталина, закончится травля, закончатся расстрелы и лагеря?

Если бы знала, наверняка не сделала бы того, что сделала, ибо мальчик, обретший чистую анкету, потерял мать. Ведь Есения Петровна выжила в Сибири, вернулась в Краснодар и потом много лет искала по всей стране Самсона Фихтенгольца. Но не было больше на земле Самсона Фихтенгольца, а был Самсон Коваленко, которого мы и попросим сейчас подняться на эту сцену.

Встречайте! Губернатор Краснодарского края Самсон Иванович Коваленко, урожденный Самсон Исаакович Фихтенгольц.

Вышел Коваленко в полуобморочном состоянии, и зал зааплодировал стоя. Говорить он вообще не мог, в горле стоял ком величиной с добрый арбуз. Старуха поднялась ему навстречу и смотрела на него без слез и без гордости, чуть склонив голову набок и как будто изучая.

Коваленко наверняка не смог бы сейчас ответить, что его поразило больше: то, что он обрел мать почти в шестьдесят лет, или что он, Коваленко, «русский до мозга костей» оказался наполовину евреем, наполовину цыганом.

А из третьего ряда нагло улыбалась хитрая рожа Нервозова.

Денис Грязнов