Кровавый разлив

— Лежитъ тутъ кольки времени, поправился вполн,- говорилъ онъ, обращаясь къ Спиридонычу и къ тмъ, кто стоялъ подл него:- ну главная причина, жидовъ непремнно будутъ бить, распоряженіе есть, — чего жъ ему здсь сидть?

— Ты читалъ распоряженіе? — спросилъ изъ-за спины Спиридоныча щекастый, рябой парень.

— Читалъ. И теб, дураку, прочитаю! Подъ подушкой у меня три военныя прокламаціи, сейчасъ могу дать… Въ военномъ штаб и напечатаны. Потому, какъ соборъ жиды взорвали въ Москв, и есть у нихъ теперь общество такое, такъ и называется «Бунтъ», противъ всхъ чтобы бунтовать. Само начальство уже не поладитъ съ ими, и разршено истреблять. Сейчасъ по всхъ городахъ ихъ ржутъ!

— Пойдешь жида бить, а между прочимъ самого въ арестантскія роты закутаютъ, — лниво проговорилъ щекастый паревь, стоявшій въ сторонк, прислонясь къ стн. И лицо его сдлалось скучнымъ и хмурымъ.

— Да какимъ же способомъ закутаютъ, овечья ты голова? Какимъ? Когда штабсъ-капитанъ Тугариновъ самъ все дло строитъ. Да надзиратель Конопатный… Вчерашняго числа до меня Ванька-пвчій приходилъ провдать, который чемоданщикъ, который съ Херсону…

— Съ Аксюткой который?..

— Ну да, этотъ самый, съ Аксюткой… Такъ разсказывалъ: собралъ штабсъ-капитанъ народъ, и все чисто объясняетъ. Кому леворверъ, кому ножъ, или дубинку…

— А Конопатный?..

— И Конопатный… Смло, говоритъ, жидовъ ржь, они противъ Россіи и манифестъ жидовскій выпустили. Свободы себ хотятъ, чтобы грабить свободно было.

— Жидъ, — онъ теб всегда до безпокойства охотникъ, — угрюмо процдилъ щекастый парень. — Газета у него, псни поетъ… разговоры… Ты молчи! — злобно вскрикнулъ онъ, вдругъ отдляясь отъ стны. — Я можетъ лучше тебя знаю, какъ мн съ голодухи брюхо разворачиваетъ, да какъ меня по морд стукаютъ. Ну ты, жидюга, молчи!.. Не безпокой ты меня.

И снова привалился спиной къ ярко освщенной стн.

Стрункинъ, хромая, сдлалъ нсколько шаговъ, и ллцо его исказилось гримасой острой боли. Обими руками онъ схватился за нижнюю часть живота…

— Эхъ, да и… — онъ выругался длинной матерной бранью. — Совсмъ я безъ движенія сдлался… А какъ бы не испортила мн болзнь галопу моего, — сейчасъ и бы первымъ до Конопатнаго кинулся.

— А грхъ вдь это, — отозвался Спиридонычъ.

— Жида рзать?.. Эхха!.. Грховъ, ддушка, все равно уже много накопили, черезъ торбу сыплется. Хошь теперь ты цльный день молись, да поклоны клади, все равно рядомъ съ Богомъ на томъ свт не посадятъ.

— Грхъ, когда одного, — опять отозвался щекастый парень, — а съ полсотни ежели по башк тарарахнуть такъ это въ самый разъ… Ой мамене, — ой татене! амишигине, нападеніе!.. — подражая дтскому голосу, взвизгнулъ онъ вдругъ и громко разсмялся; и широкія рябыя щеки его при этомъ такъ и запрыгали и затряслись.

Почему смялся, и что собственно означали сказанныя имъ слова, не понималъ онъ самъ, и не знали собесдники. Но смхъ его былъ такой веселый и раскатистый, и на душ у всхъ было такъ пріятно и солнечно, что хоромъ расхохотались и другіе. А восхищенный Стрункинъ въ непобдимомъ прилив отеческой ласковости «смазалъ» вдругъ парня ладонью по голов, по блому полотняному колпаку, и лихо тряхнувъ кудрями, поощрительно сказалъ:

— Ну стерва же и скажетъ же!.. Всегда вдь скажетъ!..

И потомъ, когда смхъ прекратился, понизивъ голосъ и мечтательно уставившись вдаль, онъ протянулъ:

— Добра сколько наберешь… И одежи, и часовъ, и разныхъ разностей… На всю жизнь поправиться можно

— А можетъ и не грхъ, — нершительно, задумчиво, и какъ бы про себя, пробормоталъ Спиридонычъ, обдавая всхъ новою волною запаха падали. — Христа вдь они распяли.

— Этого я, ежели желаете знать, и не видалъ, — визгливо подхватилъ Стрункинъ: — ну только, если могу я при безпорядк большую выгоду себ имть, такъ что тамъ, ей-Богу, «грхъ, грхъ»…

— Противъ царя они, противъ начальства…

— И это мн тоже безъ надобности!.. Нехай ему чорть, твоему и начальству. Овца волку не заступникъ. А главная причина, что погулять можно даже очень хорошо.

— А его не выпишутъ, — мрачно, со злобой процдилъ контролеръ.

Стрункинъ быстро повернулся и оглядвъ его съ выраженіемъ брезгливаго нетерпнія, нараспвъ и какъ-то особенно вразумительно, сказалъ:

— Ну и чего вы причепились? скажите вы мн ради Бога! Думаете, люди не понимаютъ?.. Завидки берутъ, что самому на погромъ нельзя, вы и гавчете, какъ собака злая… Нехорошо-жъ это! — отцовски-наставительно добавилъ онъ:- человкъ погулять желаетъ, хотится ему въ погром свое участіе принять, ну и пускай! Чего вякать?..

— Самъ не могу, такъ и другому не хочу, — подмигнулъ щекастый парень.

— А я вотъ, видите, ужъ не такъ, — благородно пріосанившись, съ какимъ-то женскимъ жеманствомъ объявилъ Стрункинъ:- у меня, знаете, такой характеръ, что пускай мн и ничего не будетъ, пускай мое потерпитъ, ну другому, — онъ поднялъ кверху указательный палецъ и секунду помолчалъ, — другому дай Богъ всегда хорошаго!