Кровавый скипетр

Размышлять не было времени. И Шнелленберг рискнул. Он без каких-либо угрызений и сомнений велел дать несколько залпов по русской крепости. Заскучавшие на посту пушкари бросились выполнять приказ с великой радостью. Весело засвистели они, когда грохнули пушки, и Ивангород вдруг запылал огнями, ожил, словно потревоженный муравейник.

– Бейте по ним, бейте, – махнул рукой Шнелленберг. Вскоре обстрел прекратился. И тогда в них полетели снаряды, пущенные из Ивангорода. Неприступные, крепкие стены Нарвы едва выдерживали удары ядер. Снаряды сбивали солдат со стен, перелетали через укрепления в город, разрушая дома, убивая мирных жителей. И замолчали.

Шнелленберг, несмотря на потери, был уверен в своем преимуществе, он ждал подхода Кетлера с войсками из Феллина – коадъютор обещал ему это в письме. Но Кетлер не успел – к Нарве вскоре подошли воеводы Даниил Адашев и Алексей Басманов во главе полутора тысяч всадников и пятисот стрельцов. Они тут же блокировали Нарву.

Долго шла перестрелка двух крепостей. Уже почернели их каменные стены, уже поднимался над ними черный дым. Шнеленберг запросил перемирия, которое в Ивангороде одобрили. Кетлер подошел к Нарве и встал лагерем, не решаясь прорвать плотное оборонительное кольцо отрядов Басманова и Адашева. Нарва, воодушевленная подходом союзников, возобновила обстрелы Ивангорода. Судьба ее была предрешена и все, казалось, ждали лишь приказа одного человека…

В Москве Иоанн тем временем выслушивал доклад Висковатого о недавнем посольстве в Литву. Вести были тревожными.

В конце предыдущего года литовцы сами приезжали в Москву с предложением «вечного мира». Осенью Девлет-Гирей разграбил киевские земли, и Литва заявила, что намерена объединить силы с Москвой для совместной борьбы против Крыма. При этом Москве были поставлены жесткие условия – Иоанн должен был отдать Смоленск и отказаться от претензий на прочие земли Рюриковичей, находящихся в составе Литвы.

Конечно, Иоанн не мог на такое пойти, но идея союза борьбы с Крымом понравилась ему и многим боярам, и тогда решено было отправить ответное посольство в Вильно для детального обсуждения условий. Шли месяцы, и теперь Висковатый сообщал, что послов Иоанновых так и не приняли, продержали в замке и, даже не пригласив на церемониальный обед, отправили домой.

Иоанн сидел истуканом в высоком резном кресле, даже глаза его, опущенные вниз, были неподвижны. Адашев и Сильвестр также были в палате, молчали. Именно они убеждали Иоанна воевать с Крымом, по их наущениям отправлено было посольство в Вильно, где унижены были посланники государевы. Для всех стала ясна главная цель литовского посольства – Литве нужен повод для вступления в войну на стороне Ливонии.

– Что под Нарвой? – спросил вдруг царь, не подымая глаз. Адашев понимал, что вопрос задан именно ему. Поднявшись с места и поклонившись, Алексей Федорович отвечал, что Нарва продолжает перестреливаться с Ивангородом из пушек, несмотря на запрошенное перемирие. Иоанн поднял глаза – в них загорелся тот самый гневный пожар, коего так боялись все придворные.

– Воеводам Ивангорода велю отвечать из всех орудий…

Слова сии были восприняты как приказ взять Нарву. Уже спустя несколько дней гонцы с сим поручением, меняя запаленных лошадей, мчались к Ивангороду.

На следующий день Ивангород открыл по Нарве массированный пушечный огонь, в результате чего в городе вспыхнул сильнейший пожар – видимо, снаряды московитов угодили в пороховые склады. И нарвский гарнизон, вместо того чтобы стоять на страже города, отправился тушить пожар.

И тогда русские полки бросились на штурм…

Тут и вспомнили о своей воинственности ожиревшие тевтонские рыцари – на стенах и у ворот началась жестокая рубка. Но напирающие русские полки сумели проломить ворота. Здесь шла настоящая бойня. Били пищали, свистели стрелы, хлопали арбалеты. Кровь летела брызгами, булькала в глубоких ранах, отовсюду слышны стоны, крики, хрипы, лязг железа.

В гуще сражения были воеводы Алексей Басманов и Даниил Адашев. Поодаль на коне с резервами стоял Иван Бутурлин. И пока шла битва в воротах у нижнего города, Бутурлин проломил Колыванские ворота и оттуда вошел в город.

Вот и сам Шнелленберг во главе малочисленного отряда из тяжелой конницы врезался в толпившуюся у ворот группу стрельцов. Смели их мощные, закованные в доспехи кони, которых не пробивали сабли и ножи. Но сумели русские отбить эту несмелую атаку, Шнелленберг на раненом жеребце с жалкими остатками отряда уносился к замку…

Вскоре весь город, кроме замка, был уже захвачен русскими войсками. Артиллерия начала бить по замку, и тогда Шнелленберг велел поднять белый флаг. Сил защищаться уже не было, почти весь гарнизон был перебит.

Шнелленберг вышел на переговоры без шлема и доспех, словно показывая, что не собирается больше биться. Стоявшие перед ним Басманов и Бутурлин были в полном боевом снаряжении.

– Мы сдаем вам город, – склонил голову защитник Нарвы, – но просим об одном – чтобы вы нам, рыцарям, позволили беспрепятственно уйти. Если же нет – мы плену предпочтем смерть…