Кровавый след бога майя

— Семьей этих людей назвать сложно. Семья — это же не просто кровная связь, это еще душевная теплота, близость. У Барановских этого не было. Не стало после смерти Юрия Николаевича. Ольга Николаевна, мать Леонида, была женщиной сухой, она не смогла сплотить семью после смерти брата. Агнесса и Владислав — дети от разных браков и никогда не были близки. После смерти отца они, кажется, вообще не общались.

— Давно умер Юрий Барановский?

— Лет сорок назад, Агнесса и Владислав были еще детьми. И знаете, после его смерти как будто проклятие какое-то нашло на весь род.

— В каком же это смысле?

— В самом прямом. Юрий Барановский был популярным композитором и ярким человеком. Открытый дом, множество друзей, ученики, поклонники, семья, дети. Он дважды был женат, слыл дамским угодником, красиво ухаживал, защищал друзей, восстанавливал против себя недругов. У него была красивая, полноценная жизнь. Сестра Юрия Николаевича тоже была женщиной успешной, хотя и несколько в иной области — сделала карьеру по партийно-профсоюзной линии. Они с братом поддерживали близкие отношения, Юрий Николаевич всегда относился к племяннику как к сыну. Одним словом, это была дружная семья, но после его смерти все распалось. Бывшие жены Юрия Николаевича устроили свою жизнь. А вот его дети выросли какими-то, как бы сказать точнее… Неполноценными, что ли?

— Что вы имеете в виду? — нахмурился капитан.

— Видите ли, ни Владислав, ни Агнесса не унаследовали талант отца. Но дело даже не в этом. Оба они какие-то бледные, неживые. Замкнутые, неустроенные люди. Ни один не сумел продолжить род. Слава богу, хоть Леонида Аркадьевича не коснулся этот вирус вырождения. Энергичный, способный человек, открытый. У него трое детей от разных браков, вы в курсе? Младшая, Машенька, здесь часто бывала в детстве. Очаровательная особа, сейчас уже, конечно, совершенно взрослая. Но Агнесса и Владислав — безжизненные ветви некогда сильного родового дерева. — Композитор Никонов смягчил улыбкой излишнюю патетику этих слов.

— Скажите, как по-вашему, у Владислава Барановского могли быть враги?

— Я уже отметил, что плохо знаю это поколение Барановских. Владислав Юрьевич был замкнутым человеком. Нет, он, безусловно, был вежливым и хорошо воспитанным, несмотря ни на что. И как о преподавателе я слышал о нем только лучшие отзывы.

— Простите, что значит это «несмотря ни на что»? — заерзал капитан.

— Между нами: его мать никак нельзя назвать человеком нашего круга. Девушка из простой семьи, необразованная, манеры оставляют желать лучшего. Ее у нас не любили. После смерти Юрия Николаевича она здесь, собственно, и не появлялась.

— А мать Агнессы?

— Наталья Романовна? О, это была царственная дама. Прекрасно ее помню. Красавица, умница, кандидат наук. Сколько внутреннего достоинства, грации!.. Жаль, Агнессе Юрьевне не передалась ее красота.

— Говорите, после смерти Юрия Барановского его бывшие жены и дети не общались?

— Насколько мне известно — нет. Да и что их могло связывать? Обе, насколько я знаю, снова вышли замуж. А Владислав и Агнесса встретились только в консерватории. Оба учились у нас, Владислав Юрьевич одно время даже подавал определенные надежды. Увы, достигнуть успеха ему не позволило отсутствие смелости, внутренней свободы. Он предпочел остаться на кафедре в качестве преподавателя. — Дмитрий Гаврилович сделал рукой изящный жест.

— А как же коллекция? Агнесса Юрьевна говорила, что коллекция находится в совместном владении.

— На этот счет я, уж простите, сказать ничего не могу. Я был у Юрия Николаевича и видел это удивительное собрание, но что касается вопросов владения — это, простите, не ко мне.

— Дмитрий, пора принимать лекарства! — Из распахнутого окна выглянула пожилая дама с элегантной стрижкой.

— Иду, Лидушка. Прошу меня извинить, господин капитан.

Итак, из всего семейства один Леонид процветает, что, впрочем, и так очевидно, и у него единственного имеются наследники. Впрочем, алиби у него тоже имеется. Железное.

Глава 3

Лубаантун, Британский Гондурас, 1924 год

Николай набросил рубашку и вышел из палатки. Влажный густой туман тут же схватил его в объятия. Вид раскинувшихся до горизонта джунглей после четырех месяцев сидения в этой глуши вызвал у Николая глухое до тошноты раздражение. Он устал от этой мокрой жары — так устал, что временами казалось, что в мире уже не существует сухого тепла. Устал от шевелящейся агрессивной зелени джунглей, от наводящего тоску рыка ягуаров по ночам. От вечного напряжения и однообразия, от необходимости жить в замкнутом обществе. В состав экспедиции входили несколько белых и двадцать индейцев.

От англичан его тошнило. Анна, дочка Митчелл-Хеджеса, с которой он от скуки закрутил роман в самом начале экспедиции, ему порядком надоела. Она была скучна, чопорна, влюблена как кошка. С тех пор как ей исполнилось семнадцать, она почувствовала себя взрослой и все чаще стала заговаривать об их браке.