Кровавый снег Даманского. События 1966-1969 гг.

Я уже знал, что здешние местные жители, это прямые потомки русских первопроходцев. Они тут поселились лет сто назад. И мне тоже захотелось увидеть этих интересных людей.

— А Анатолий Георгиевич, — продолжал Иван, — участник войны. Со своей гаубицей дошел до Берлина. Участвовал в параде Победы в 45-м. Во время войны почти все мужики воевали. Многие погибли. Вот с тех пор и обезлюдело село.

Мы шли по узкой, в одну колею, проселочной дороге, что вела от заставы к поселку. Стояла та предвечерняя тишина и чувствовался удивительный покой, которые бывают только на границе летнего дня и ночи, когда в природе как бы все замирает, готовясь ко сну. Какие-то удивительные запахи реки, тайги и человеческого бытия напитали воздух. Он был как будто соткан, нежно замешан на тишине, покое и щемящих душу знакомых с детства запахов деревни. Такое бывает не только на границе дня и ночи, когда мы, вспоминая нечто подобное, говорим, «как упоительны в России вечера», но и на государственной границе. Жаль только, что эта тишина очень хрупкая и обманчивая.

Вскоре мы подошли к довольно крепкому крестьянскому дому. Во дворе залаяла собака, но, услышав знакомый ей голос Стрельникова, заскулила и завертела хвостом, давая понять, что узнала своих и рада их приходу. А вскоре появился хозяин. Познакомились. Это и был Анатолий Авдеев, о котором Стрельников так много мне рассказал. Он доброжелательно, несколько смущаясь присутствия нового человека, но искренне пригласил нас во двор. Во всем чувствовались крепкий крестьянский порядок и достаток. Потом проводил нас в баньку.

— Вы тут, ребятки, погрейтесь, а потом на ужин.

— Добро, дядь Толя, мы тут по-быстрому.

Но по-быстрому не получилось. Впервые я попал в русскую баню по-черному. При свете последних отблесков заходящего солнца, едва освещавших через маленькое подслеповатое оконце внутренность небольшой, добротно срубленной приземистой избушки, мы разделись в тесноватом предбаннике и, пригнувшись, друг за другом протиснулись через низкую дверь в саму парилку. У стены — неширокий низкий полок, застеленный свежим душистым сеном. В углу у двери стояли две небольшие деревянные бочки с холодной и горячей водой. Два душистых березовых веника парились в бадье. По углам и на стенах висели пучки сушеных трав. Но главное — в другом углу парилки, прямо на земляном полу, лежала куча раскаленных докрасна камней. Жара стояла неимоверная.

— Иван Иваныч, да как же тут париться, сгорим же заживо, — вскричал я.

— Это еще не жара, это так, для разминки.

— Ну и ну, — простонал я, сел прямо на пол, закрыв ладонями сворачивающиеся в трубку уши.

— Вот сейчас поддадим немного и будет порядок.

С этими словами Иван плеснул на камин ковшичек настоя на травах. Пар, как мне показалось, со зловещим шипением рванулся к потолку, заполняя небольшую парилку нещадным, но очень душистым жаром. «Ну, — мелькнула у меня мысль, — живым отсюда я не вылезу», — и растянулся на полу, спасаясь от жары. А Иван покряхтел, покряхтел и полез на полок.

— Иван Иваныч, сгоришь ведь, как я один-то останусь, — пытался я его урезонить.

— Ничего, браток, не сгорю, мы еще повоюем.

Подшучивая надо мной, он продолжает нещадно колотить себя вениками. Вскоре и я, попривыкнув к жаре, полез на полок. И мы стали нещадно хлестать себя и друг друга. Каждый раз распарившись, мы бежали к реке и с ходу прыгали в ее прохладные воды.

Наконец, напарившись и накупавшись, мы разлеглись в предбаннике на лавках, зарывшись в пахучее свежее сено. Благодать разливалась по всему телу. А оно казалось таким легким и невесомым, словно его и не было вовсе. Иван тоже расслабился и стал похрапывать.

Вскоре подошел дядя Толя.

— Ребятки, вы живы тут, али как?

— Али как, дядь Толь. Сейчас, мы мигом.

Пока одевались, Иван спросил:

— Ну как банька?..

У меня не было слов выразить свой восторг.

— Это хорошо, — с особой значимостью произнес Иван. — Всякое новое дело надо начинать с бани, чтобы и душа и тело были чистыми.

Прошло столько лет, а я никогда не забывал эту баню, первую встречу с этим прекрасным человеком, которая не надолго, но накрепко свяжет нас нашей военной судьбой. Иван был прав. Он как будто чувствовал, предвидел, что в ближайшее время на нас с ним ляжет бремя новых грядущих событий на границе, вся полнота ответственности за них.

А пока довольные, в прекрасном расположении духа, мы шли в гости.

В доме хозяина после длинного трудового дня собирались сельчане. Почти все они были родственниками — кто ближним, кто дальним. Здесь я познакомился и с Геннадием Васильевичем Авдеевым, двоюродным братом Анатолия Георгиевича, с их сородичем молодым парнем Дмитрием Авдеевым. Это те люди, которые через два года, рискуя своей жизнью, по непроходимой тайге, повезут с заставы к месту боя боеприпасы. Это те люди, которые под огнем будут помогать выносить и вывозить раненых и погибших пограничников с острова Даманского.