Кровавый зной

Мы с Виктором держались за руки и смеялись, откуда-то я понимала, что это будущее, но насколько далекое не знала. Мы шли по пляжу в полдень, над головой светило яркое и горячее солнышко, согревая мою кожу, не знавшую этого тепла многие годы. Я как в яркий солнечный день, щурясь, смотрю на него и не боюсь. Солнце уже не враг мне, а теплый доброжелательный друг.

Я не слышу, что говорит Виктор. Смотрю на него и прошу повторить.

— Я сказал, что она голодна…

— Кто? — спрашиваю я и, посмотрев внизу, вижу, что толкаю впереди себя детскую коляску. Виктор уже встал на колени на песчаный пляж и воркует над тем, что находится в коляске.

— Маленькая папина принцесса проголодалась? — засюсюкал он, беря на руки примерно полуторагодовалого ребенка. Он подходит ко мне, и я с изумлением рассматриваю ребенка.

У неё большие шоколадного цвета глаза Виктора и мои темно-каштановые волосы. Маленькое личико в форме сердечка с маленьким носиком «кнопочкой» и сладкий совершенный во всех отношениях ротик.

— Она прекрасна, — шепчу я, с благоговением рассматривая это сокровище.

— Как и её мамочка, — с гордостью отвечает Виктор. Он подносит малышку ко мне, и она протягивает ручки, желая, чтобы я взяла её на руки.

— Мама! — залепетала она, едва я взяла её на руки. И прижимается пухлой щечкой к моей щеке. — Мама… люблю тебя.

— Ох, моя сладкая, — прошептала я, крепко прижимая её к себе. — Я тоже тебя люблю. Мамочка любит свою маленькую девочку.

Виктор обнимает нас обоих.

— И я люблю вас обоих. Мои две сладкие девочки, — прорычал он, и я почувствовала себя любимой и абсолютно защищенной.

Волны шелестели вдоль берега, под ногами ощущался теплый песок, моя девочка в безопасности у меня на руках, и мой муж меня обожает — абсолютно обожает нас обоих. Солнечные лучики согревают нас, словно золотое благословение, и я ощущаю счастье, которого никогда не знала, не ожидала почувствовать снова после Селесты… после того как она… она…

Меня разбудили крики и хлопание двери. Я села в постели, сонно потирая глаза. Часы на прикроватной тумбочке показывали одиннадцать тридцать. Некоторое время я пялилась на них, ничего не понимая спросонья.

Одиннадцать тридцать? Почему меня не разбудил Виктор? Он покормил ребенка? Она голодная, я знаю, что голодная…

Я неуклюже, слегка дезориентированная, слетела с постели. И всё ещё пребывала во власти сна. Я почти ощущала теплый песок под ногами, слышала успокаивающий шелест волн, разбивающихся о пляж. Но мои руки оказались пустыми. Где мой ребенок?

Внезапно послышались громкие гневные голоса. Что случилось? Возможно, она была где-то там?

Я поспешила на крики, всё громче звучавшие в моих ушах. Один из голосов принадлежал Виктору, а вот остальные оказались мне незнакомы. Она там, я знаю! И она в беде.

Распахнув кухонную дверь, я выскочила на солнечный свет. С полдюжины мужчин стояли на лужайке перед домом и спорили с Виктором. Он оказался без рубашки, в черных пижамных штанах, которые надел накануне вечером. На обнаженном горле виднелись укусы — следы от моего кормления прошлой ночью в клубе. Виктор разозлился, но я не понимала почему. Я хотела подойти к нему, спросить, где наша дочь. Но солнце над головой оказалось слишком ярким — оно ослепляло и обжигало кожу.

— Вот она! Это она, — закричал мужчина с черной родовой тату на половину лица и рукой на перевязи.

Один из мужчин нахмурился:

— Ты вроде говорил, что она вампир?

Вампир. Я вампир… Сон начал выветриваться из моего сознания. Не было ни ребенка, ни пляжа, ни песка. Только стоял злой Виктор, а на меня светило обжигающее солнце. Я взглянула на свою руку, ожидая увидеть уродливые красные волдыри от солнечного света, как это случалось раньше.

Но волдырей не было, хотя кожа и изменялась. Больше не бледная. А покрытая… загаром. Она отливала здоровым бронзовым сиянием, как будто я все лето пролежала на пляже(не опасаясь заполучить рак кожи).

— Она не вампир, — сказал другой мужчина. — Она не может им быть. Любой кровосос, которого я когда-либо видел, при свете дня сгорал до тла.

Его слова, казалось, встревожили Виктора. Он обернулся ко мне, распахнув от волнения глаза.

— Боже, Тейлор! — Он бросился ко мне и, подхватив на руки, как будто я весила не больше ребенка, забежал в дом. -

Какого черта? — прорычал он, поставил меня на ноги и внимательно осмотрел, ища ожоги. — Детка, о чем ты думала, выбегая на солнце?

— Я не знаю… я… я не хотела, — пробормотала я. — Я видела сон о тебе и обо мне на пляже, и о… о… — Я не смогла произнести слово «ребенок». Оказалось слишком больно осознавать, что это всего лишь сон — сон, которому никогда не суждено сбыться.

— Ты молодой вампир. — Виктор продолжал осматривал меня. — И уже почти полдень, солнце должно было ослепить тебя. С тобой правда всё хорошо? — Он с беспокойством смотрел на меня, ожидая, что я вот-вот сгорю и осыплюсь пеплом.

— Я… я думаю, да. — Я прижала руку к голове. — Голова кружится, а так все…

— Тебе нужно выпить. — Он поднес запястье ко рту и одним точным ударом прокусил вену. — Вот… — Он прижал кровоточащее запястье в моим губам. — Пей.