Кровное родство

Как только гроб начал медленно опускаться в могилу, стройный молодой человек, словно потрясенный горем Лаэрт, всем телом бросился на него. Был он темноволос и темноглаз. Карелла его тут же узнал. Он видел его фотографию в кошельке Патриции. Мгновение спустя детектив понял, что не ошибся. Стоявшая у могилы темноволосая женщина с криком: «Энди, нет!» – подалась вперед, желая стащить паренька с опускающегося гроба. «Стойте! Стойте!» – послышались голоса, и гроб, подрагивая на ремнях, замер. На его сияющей черной крышке лежал, распростершись, молодой человек и заходился от рыданий. Женщина тянула его за руку, силясь заставить его разомкнуть объятия.

– Отстань от меня, мам! – рявкнул он, вцепившись в гроб.

В следующее мгновение Энди запрокинул голову, и с его губ сорвался преисполненный скорби, леденящий кровь полустон, полукрик – столь жуткий, что он напугал даже соек, отчаянно захлопавших крыльями. Если происходящее и напоминало спектакль, то действующих лиц Карелла узнал и без помощи театральной программки. На зависшем над могилой гробе лежал Эндрю Лоури, за руку его тянула миссис Лоури, а теперь от толпы отделился мужчина, который, по всей вероятности, был мистером Лоури. Именно к нему обратилась миссис Лоури со словами: «Фрэнк, помоги мне, твой сын сошел с ума!» Патриция Лоури замерла рядом с ними и смотрела на происходящее каким-то на редкость бесстрастным, отстраненным взглядом, будто бы ее кровные родственники своими излишними переживаниями ставили девушку в неловкое положение.

Может, Эндрю Лоури и сошел с ума, но его скорбь впечатлила бы даже Гамлета. Его горе было столь велико, что, по выражению принца датского, «блуждающие светила, остановясь, внимали с изумлением»[7]. Теперь Эндрю барабанил кулаком по крышке гроба и кричал: «Мюриэль, вставай! Проснись! Ты не умерла! Мюриэль, я люблю тебя!» Отец и мать все пытались оттащить его, опасаясь, что сын упадет в могилу вместе с гробом. Священник поспешно забормотал молитву об упокоившихся на кладбище (ну, или, по крайней мере, пытающихся упокоиться, принимая во внимание шум, поднятый Эндрю Лоури). На этот раз он читал молитву на латыни, видимо, в расчете на то, что среди слушателей могут оказаться римляне: «Oremus. Deus, cuius miseratione animae fidelium…».

В какой-то момент Карелла всерьез подумывал о том, что им с Клингом стоит вмешаться и навести порядок. Однако Фрэнку Лоури наконец удалось оттащить сына от гроба. Миссис Лоури заключила Эндрю в объятия и, крепко-накрепко вцепившись в него, громко прокричала: «Мы ее все любили! Господь свидетель, мы ее все любили!» Тут закончил молитву и священник, произнеся заключительную фразу: «Per eundem Christum, Dominum nostrum». Могильщики, которые, как и полицейские, успели за свою жизнь насмотреться на всякое, просто нажали на кнопку, и гроб снова начал медленно опускаться. Небеса, куда вознеслась душа Мюриэль, по-прежнему поражали безбрежной синевой. Такой день идеально подошел бы для рыцарского турнира с реющими знаменами и вымпелами, сверкающими доспехами, очаровательными дамами с веселыми глазами, с красотками в конических головных уборах, украшенных пышными султанами. Увы, в этот скорбный день глаза людей были преисполнены печалью, смятением и болью.

– Она переехала к нам, после того как не стало ее родителей, – вздохнула миссис Лоури. – Ей тогда исполнилось пятнадцать лет. Они оба погибли в автокатастрофе на скоростной магистрали в Пенсильвании… моя сестра Полина и ее муж Майк. Через месяц Мюриэль переехала к нам. Официально я ее не удочеряла, но я собиралась это сделать. Она меня всегда называла тетя Лилиан, но была мне как дочь. Ну а Патриция с Энди относились к ней как к родной сестре.

Лилиан Лоури принесла на кухню бутылку виски и поставила ее перед детективами. Из соседней комнаты доносился голос ее мужа Фрэнка, беседовавшего с близкими и друзьями, которые после похорон сочли нужным вернуться домой с родственниками убитой девушки.

– Я знаю, вам пить нельзя, вы при исполнении, – сказала Лилиан, – но мне сейчас самой очень нужно выпить, и я буду признательна, если вы составите мне компанию. Ну как, будете?

– Да, спасибо, – ответил Карелла.

Кивнув, Лилиан поставила на стол три стопки и наполнила их до краев. Карелла с Бертом дождались, когда женщина возьмет стопку, после чего взялись и за свои.

– Больше всего по ней будет скучать Энди, – проговорила Лилиан и залпом выпила виски.

Карелла и Клинг лишь пригубили, после чего Стив поставил стопку на стол. Берт последовал его примеру.