Круче некуда

— Бьюсь об заклад, в Локаване есть врачи, причем йеменцы по национальности, которые чудесно спустили бы это дело на тормозах. Везде отыщутся медики, которые тебя заштопают, не посылая никаких ОР. За соответствующие деньги.

— Гоба был небогат.

— Ага.

— Джо, — сказала Арлин, глядя на усеянную кнопками карту, — ты что-то не договариваешь по поводу этой ситуации с человеком, убивающим наркоманов и дилеров. Почему ты согласился работать на Гонзагу и на эту женщину, но не хочешь этим заниматься?

— Что ты имеешь в виду?

— Тут есть что-то еще.

Курц покачал головой, от чего к горлу снова подступила тошнота.

— Арлин, хочешь заказать чего-нибудь поесть из этого китайского ресторанчика, который недалеко от нас? Или мне тебя пригласить?

Арлин ткнула сигарету в пепельницу.

— Ты сегодня хоть что-нибудь ел?

— Вроде бы.

Она снова издала фыркающий звук.

— Посиди здесь, Джо. Отдохни пару минут. Я спущусь вниз, что-нибудь закажу и принесу сама.

Выходя, Арлин похлопала Курца по плечу. Он чуть не подпрыгнул, поскольку уже наполовину спал. Телефонный звонок снова вывел его из дремы.

— Джо Курц? Это детектив Кемпер. Я просто хотел сообщить вам, что мы, похоже, нашли того, кто стрелял в вас и офицера О'Тул в эту среду.

— И кто это? — спросил Курц.

— Завтра прочтете в газетах, — ответил чернокожий коп. — Все выглядит так, будто этот парень хотел убить исключительно офицера О'Тул. Если мы найдем связь между вами и стрелявшим, вы сразу же об этом узнаете. От меня.

— Не сомневаюсь, — ответил Курц.

Кемпер положил трубку.

Курц достал из кармана дневник Гобы и снова принялся перелистывать его. Все страницы были датированы. Гоба ставил число на европейский манер — сначала день, потом месяц, потом год. Большинство записей были на арабском. Те немногие, что на ломаном английском, прямо криком кричали о ненависти Гобы к офицеру по надзору, этой «сионистской суке» О'Тул, укравшей у него будущее, не дающей ему жениться на любимой девушке, принуждающей его вернуться в преступный мир, дискриминирующей арабов, входящей в тайную организацию сионистов, и прочее ля-ля.

Записи делались шариковой ручкой. Твердый кончик, отлично. Курц пролистал блокнот до последней страницы. От вырванного листка остался лишь корешок. Курц достал из стола карандаш и начал методично штриховать пустую страничку, почти без нажима. Вмятины, оставленные шариковой ручкой, проступили практически сразу же.

* * *

Когда Арлин вернулась с едой, Курц спал, сидя за столом. Она аккуратно разбудила его, чтобы заставить немного поесть. Помимо китайской еды, она принесла две бутылки охлажденного чая.

Они сели за ее стол, взяли в руки палочки и с минуту молча ели. Потом Курц подвинул к ней блокнот Гобы, открытый на заштрихованной странице.

— Как это тебе?

Не выпуская из руки палочки, Арлин подвинула блокнот под лампу и с минуту рассматривала страницу, то приближая, то удаляя от нее свои очки.

— Не все буквы. Куча ошибок. Последняя фраза читается примерно так: «Я не могу... жить с... этой виной», что-то вроде. Пропустил букву "и". Потом: «Я тоже должен умереть».

Арлин посмотрела на Курца.

— Гоба написал предсмертную записку? Перед самоубийством?

— Ага. Здорово, правда?

— Нелогично... Подожди. Цифры сверху. Она датирована четвергом.

— Ага-ага.

— Ты же не говорил о следах крови в спальне, Джо? Он не заползал туда?

— Именно так.

— Итак, его дневник говорит о том, что он не может жить с чувством вины за убийство О'Тул и, возможно, тебя. И собирается покончить с собой. На следующий день после того, как он умер от потери крови.

— Своеобразно, не правда ли? — сказал Курц.

— Но эту страницу вырвали, — продолжала Арлин, отодвигая блокнот в сторону и снова тыкая палочками в мясо с брокколи. — Может, тебе и не стоило забирать этот блокнот, Джо. Копы нашли бы его и выяснили содержание пропавшей страницы практически тем же способом, что и ты.

— Возможно.

— И тогда бы они знали, что это самообвинение подложно, — сказала она, поправив очки. — Но ты не предоставил им этой возможности.

— Не совсем, — возразил Курц. — Судя по всему, это единственное мое преимущество в имеющейся ситуации, представляющей собой полное дерьмо.

* * *

Когда они закончили есть и выбросили картонные тарелки, завернув их в пластиковые пакеты, Курц встал. Слегка пошатываясь, он подошел к своему столу, встряхнул головой, достал из нижнего ящика револьвер, лежавший по соседству с бутылкой «Шип Дип», и снял со спинки стула кожаную куртку.

— Ага-ага, — сказала Арлин. Она подошла к нему и вынула из его руки пистолет. — Сегодня ночью ты никуда не пойдешь, Джо.

— Мне нужно поговорить с человеком из Локаваны, — пробормотал Курц. — Малыш Док. Нужно найти...

— Не на ночь глядя. У тебя снова идет кровь, швы все съехали. Я поменяю повязку, ты ляжешь на кушетку и поспишь. Ты уже не раз это делал.

Курц затряс головой, но позволил отвести себя в ванную.