Круг двенадцати душ

— Что вы себе позволяете? — прошипела я, справившись с первым шоком. — Немедленно отпустите!

Хотела, чтобы в голосе слышались резкость и злость, но он прозвучал непривычно глухо.

— Амина, — выдохнул Виктор, буквально обжигая дыханием мои губы. — Я с самого начала знал, что в тебе есть нечто особое, но ты превосходишь все ожидания. Даже не понимаешь, насколько уникален твой дар и чего с его помощью можно добиться. Такая притягательная, сильная… Не сдерживай свою магию, позволь ей руководить твоими желаниями.

— Что вы несете…

— Ты видишь суть вещей, — продолжал Виктор, сверля меня взглядом. — Видишь то, что не всегда различают самые одаренные маги. Но способна на большее. Просто задумайся над тем, что сопротивляться можно, прибегнув к дару. Стоит лишь по-настоящему захотеть, и ты вырвешься из этой клетки, окажешься на свободе и сумеешь спасти тех, кто слабее… Конечно, если пожелаешь им помогать.

Поведение Виктора и его слова казались просто безумными, и я не желала этого слушать. Резко дернулась, пытаясь вывернуться, но его захват стал только крепче.

— Мы похожи, Амина. — Его губы сложились в усмешку. — Ты просто этого не сознаешь. Не существует черного и белого, есть только сила, которой обладают все одаренные, и слабость, на какую обречены остальные. Ты смелая, но в тебе есть страх, который ты не можешь победить. Он живет в тебе с первого сказанного слова, с первой осознанной мысли… Ты знаешь, что это за страх, но запрещаешь себе о нем думать.

Виктор отвел упавшую мне на лоб прядь, в то время как я затаила дыхание. Его неожиданная близость, пронзающие душу глаза будто выворачивали меня наизнанку, и я не могла отвести взгляд, не могла оградиться от его слов, потому что теперь в них звучала правда.

Я знала, о чем он говорил, и он видел, что я это понимаю. Самый главный страх, самый сильный враг, который есть у каждого обладающего магией…

— Ты боишься себя, — все с той же усмешкой прошептал Виктор, и сказанное вонзилось в меня, точно острый кинжал. — Я знаю, ты читала тот дневник и, читая, испытывала соблазн проверить, на что способна. Ты пытаешься выбраться из клетки, в которую попала, но еще ты борешься с собой. А бороться не нужно, Амина… просто прими эту часть себя. Одно твое слово — и я избавлю тебя от участи умереть в «Круге».

Мне с трудом удавалось цепляться за реальность, ибо казалось, что все происходящее — лишь дурной сон. Сон, в котором явился мой личный демон-искуситель, знающий обо всех моих страхах и потаенных желаниях. Я не понимала, чего он от меня добивается и чего ждет, но слова его гипнотизировали, притягивали… и манили, как ни стыдно было это признавать.

Вспоминая свои ощущения, когда читала посвященный магии дневник, я не могла себе лгать — запретные знания, возвышающие над другими, были невероятно притягательны.

Все-таки не зря обычные люди испокон веков боятся тех, кто обладает магией. Мы — другие. И жить нам сложнее.

— Чего ты хочешь? — хрипло спросила я, незаметно для себя перейдя на неформальное обращение. — Зачем все это говоришь?

— Я ведь уже сказал, — отозвался Виктор. — Я не желаю твоей смерти. Твой дар очень ценен, Амина, и делает тебя еще привлекательнее. Будь со мной по своей воле, и я научу, как им воспользоваться, помогу развить способности. Тебе больше не потребуется скрывать свою магию, и ты не будешь чувствовать себя одинокой. Я давно искал кого-то похожего и наконец нашел.

Голова шла кругом. Невзирая на все принципы и жизненные убеждения, отказаться от столь заманчивого предложения было сложно. Я словно стояла на высоком обрыве, балансируя на самом его краю и рискуя в любой момент упасть вниз. Вот только полечу или упаду вниз — неизвестно.

— А как же Кэтлин? — задала я вопрос, который почему-то занимал меня больше прочих. — Не понимаю. Ты ведь любишь ее.

— Кэтлин… — как эхо повторил Виктор, на короткое мгновение отдалившись, а затем уверенно проговорил: — Не думай о ней. Это совсем другое.

Соблазн поддаться искушению и согласиться был более чем велик, но меня остановило чувство, к сожалению имеющее мало общего с чистотой души: недоверие. После всего пережитого я просто не могла поверить человеку, который прежде намеревался меня убить. Хотя, пожалуй, нравственное начало тоже присутствовало: мне претило принять условия того, кто повинен во множестве смертей.

— Отпусти, — произнесла я, уверенно глядя в потемневшие глаза, и мой голос обрел недостающую ранее твердость. — Нам никогда не бывать на одной стороне.

На лице Виктора промелькнуло нечто похожее на удовлетворение.

— Не сомневался, что ты так скажешь. Но можешь поверить, время все изменит, даже твое мнение и мысли. Знаешь, — его улыбка сделалась лукавой, — так даже интереснее.

В его глазах отразилось нечто такое, что мне совсем не понравилось, и вместе с тем пальцы на моих запястьях сжались сильнее.