Круги на песке

В вольном городе Нюрнберге десять базаров,
Двенадцать водопроводов, тринадцать бань.
В вольный город Нюрнберг купцы приезжают с товаром.
Продавай, что хочешь. А не хочешь — так покупай.
Кому вино! Кому сукно! Кому голландское кружево!
Но особенный спрос, постоянный спрос — на оружие.
Потому что еще не окончен бой
За прогресс. И — против прогресса.
И оружие Нюрнберга воюет между собой,
Защищая и эти, и те интересы.
В вольном городе Нюрнберге сто шестнадцать фонтанов
И одиннадцать — каменных, а не деревянных — мостов.
Вольный город Нюрнберг, по статистическим данным,
Выделяется среди других городов.
Мощеные улицы, черепичные кровли,
Художник Альбрехт Дюрер, поэт Ганс Сакс…
Но главные достижения, конечно, в торговле:
Среди говяжьих окороков, сапожных вакс —
Оружие.
Кому оружие?
Оружие!
Нюрнберг не воюет,
Он только тех, кто воюет, обслуживает.
Вокруг города двойная стена,
А на стене сто восемьдесят три башни.
Пускай война.
Ну и что с того, что война?
Мирному городу Нюрнбергу — не страшно!
У него свой, совсем не военный интерес,
Хоть и удовлетворяющий военные интересы…
Этот затянувшийся исторический процесс
Кончится Нюрнбергским процессом.

ГЕРМАНИЯ, 1933 ГОД

Когда на площадях сжигали мысли
И книги — те, что содержали их, —
Писатель, не нашедший в черных списках
Своих, увы, не запрещенных книг, —
Не вынеся такого унижения,
Писал властям: «Я требую сожжения!»
Печататься в такие времена,
Когда и Брехт, и Гейне вне закона?
Когда горят такие имена,
Как можно оставаться несожженным?

Так рассудил писатель Оскар Граф.

Как показало время, был он прав.

Что написано пером, не вырубишь топором.
Для пера такая уверенность
редко кончается добром.
И все-таки,
хотя перу достается,
Последнее слово за ним остается.

КАЗНЬ В ЗУЛЬЦФЕЛЬДЕ

Умирали два кирпичника,
С белым светом распростясь.
По тогдашнему обычаю
Умирали: шли на казнь.

И один из тех кирпичников

Всю дорогу причитал:
«Ой вы, крыши черепичные!
Ой ты, каменный портал!

Ой вы, глины и красители,

И песок, и алебастр!
Ой дворцы моих губителей,
Некому достроить вас!»

А второй из двух кирпичников

Хохотал, завидя смерть:
«Как-то будет непривычно мне —
Шляпу не на что надеть!»

Так шутили два кирпичника

У могилы на виду.
Не рыдали, горемычные,
Смехом встретили беду,

Приближаясь к той неведомой,

К той немыслимой черте…
Смех — как друг, навеки преданный:
Познается он в беде.

ВОЗРАЖЕНИЕ ОСКАРУ ИЕГЕРУ