Круги на воде

- Открывайте, - важно кивнул он Алексу. - Свои это.

"Своим" оказался сержант Щербак. Глаза у него были безумные, лицо между бородой и скуфейкой бледное, и покрытое каплями пота. Ряса тоже была мокрая, и я понял, что это не пот. Батюшка-сержант был весь забрызган озёрной водой. За его спиной угадывались тёмные очертания лодки - он грёб от самого Валаама, как сумасшедший. Не обращая внимания на брызги холодной воды...

- Убийство у нас, - с порога выдохнул батюшка.

Глава 10

Ночной Валаам на серебристой глади озера, был как сгусток тьмы. Ни единого огонька не светилось в храмах, в церквах, никто не подавал сигналов заблудшим рыбакам...

Причалили мы в той же бухте, что и раньше - отец Онуфрий безошибочно отыскал её в кромешной тьме, по одному ему известным приметам. И только когда нос катера ткнулся в мостки, на берегу затеплился крошечный огонёк - не столько для того, чтобы разогнать тьму, сколько для обозначения того, что нас ждут.

Инок Софроний спустился к причалу, принял верёвку, закрепил и отошел в сторону, освобождая место.

Катер у Алекса был небольшой, и нам четверым - батюшке сержанту, майору Котову, мне и Алексу было тесновато. Я первым выпрыгнул на берег, проверил окрестности - мне-то свет фонаря не нужен - и кивнул остальным.

Убийство в ските - вещь уникальная. Почти как в запертой комнате: посторонних нет, каждый новый человек на виду...

Это в храм или монастырь тянется постоянный поток богомольцев, туристов, да и просто людей, желающих хотя бы на короткий срок стать ближе к Богу.

В скит люди идут за другим. Отрешиться от всего мирского, забыть прошлое, стереть себя, как личность. Принять постриг, а вместе с ним - и жесткий устав, отвергающий всё мирское.

Думать что здесь, на святой земле, случилось убийство, и что совершил его кто-то из своих - было дико.

Хотя ведьма Настасья и говорила, что такое здесь уже случалось. И не единожды.

- Неужели вы настолько не доверяете своей братии? - спросил Алекс отца Онуфрия. - Отправиться ночью, через всё озеро, лично...

- Да некого было послать, - махнул рукой батюшка-сержант. - Как это ни смешно, я - самый мирской из всех. В скиту люди живут подолгу, некоторые - по сорок-пятьдесят лет. Для них сойти с острова - всё равно, что в Геенну огненную ступить.

- Послали бы Софрония, - оброни Алекс.

- Моторка сдохла, - вздохнул отец Онуфрий. - Движок не тянет, а отправлять инока за двадцать вёрст на одних вёслах... - Он развёл руками. - Даже я не настолько жесток.

- Епископ в курсе? - спросил Котов. - Он дал разрешение на расследование?

- Фотий - человек разумный, - кивнул батюшка-сержант. - Он только просил, чтобы всё по-тихому было. По возможности, конечно. Это он посоветовал к господину Голему обратиться - прослышал, что тот в своём имении гостит, и посоветовал. Явление петербуржского дознавателя в такой момент - не иначе, как провидение Божие. А братьев я пугать не стал. Никто ничего не знает.

- А как же Софроний? - спросил я.

- Я обнаружил тело, - сказал инок.

Поднимались по тропинке один за другим, впереди - батюшка, за ним - Софроний, за ними - Алекс с Котовым. Майор светил под ноги фонариком.

Я шел последним.

Где-то над верхушками деревьев парила сова - до нас долетали её ухающие крики. В траве по бокам тропинки что-то вовсю шебуршало, посвистывало, шевелило могучие лопухи. В глубине леса, под соснами, сверкали синие недобрые глазки...

"Провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно".

Цитата была заезженная, но к нынешнем обстоятельствам подходила идеально.

Я помнил остров Валаам днём: светлый, прозрачный, наполненный запахами спелых яблок и нагретой хвои. Сейчас, в ночное время, всё здесь казалось мрачным. За каждым кустом мерещились чудища, ветер веял могильной сыростью, и даже инок Софроний, при свете дня вполне нормальный чувак, сейчас выглядел этаким проводником в Ад - чёрный, узкий, с мрачным, как погребальный саван, выражением на лице.

Скит был погружен во тьму. Луна спряталась за толстым одеялом из туч, так что белые стены казались серым гранитным камнем, ворота темнели чёрным провалом, а двор виделся бездонной ямой, в которую можно ухнуть с головой, да и пропасть.

И только на самом верху колокольни, там, где денно и нощно бдели читающие монахи, тускло поблёскивала одинокая лампада.

С берега её видно не было, а у стен монастыря она виделась одинокой звездой, повисшей низко над горизонтом.

Улучив момент, я подошел к Софронию и сунул ему в руку оберег ведьмы Настасьи.

- Колдовство, - инок помял в пальцах мешочек, и вернул мне.

- Возьми, - я вновь пихнул оберег парню. - Он поможет выбраться из петли.

- Спасибо, - чернец спрятал руки в рукава рясы.

- Не разорвав петлю, ты скоро умрёшь, - долго убеждать парня я не мог. Остальные были рядом, а мне почему-то не хотелось, чтобы нас слышали.

- На всё воля Божья.

- Думаешь, Он поможет тебе выжить?

- Не в этом дело, - спокойно улыбнулся инок. - Он сделает так, чтобы всё было правильно.