Круглая Радуга (ЛП)

Она выходила в свой уличный театр всякий раз с надеждой не вернуться, но он, по сути, даже не подозревал об этом. Левые и Евреи на улицах, ладно, галдят, смотреть неприятно, но полиция удержит их в рамках, ей ничего не грозит, если не захочет нарваться... Позднее, когда она ушла от него, в один из дней он малость перепил, чуть расчувствовался и вышел, наконец, в свой первый и последний раз, в надежде, что давление Судьбы, или гидродинамика толпы, смогут свести их снова вместе. Он нашёл улицу полную бежево зелёных униформ, дубинки, кожу, плакаты дёргались нестойко во всех направлениях кроме продольного, десятки гражданских в панике. Полицейский замахнулся на него, но Пёклер увернулся и удар достался старику, какому-то застойному Троцкисту, старикашке с бородой… он видел витки стальной проволоки обтянутые чёрной резиной, тонкую усмешку на лице полицая, когда тот бил, схватив свободной рукой противника за лацкан, как-то по-женски, кожаная перчатка руки с дубинкой расстёгнута на запястье, а глаза зажмуриваются в самый последний момент, словно в дубинке продолжались его нервные окончания и могли ушибиться о череп старика. Пёклер заскочил в подъезд, полнясь страхом до тошноты. Ещё набежала полиция, притискивая, как бегущие танцоры, локти к бокам, руки отставлены под углом. Они применили брандспойты разогнать толпу, наконец. Женщины катились как куклы по мокрой мостовой и по трамвайным рельсам, толстая струя била им в животы и головы, брутальный белый вектор пересиливал их. Любая из них могла оказаться Лени. Пёклер дрожал в своём подъезде, наблюдая. Он не мог выйти на улицу. Позднее ему подумалось о её текстуре, сеть борозд между камней мостовой. Единственный  шанс  безопасности было уменьшиться до размеров муравья и мчаться наутёк наутёк по улицам Муравейграда, подошвы башмаков грохочут над головой, как чёрный гром, ты и твои попутчики в молчании, в толкучке вдоль серых затемняющихся улиц... Пёклер умел находить безопасность в приручённых абсциссах и ординатах граф: находить нужные ему точки не пробегая по самой кривой, не высовываясь поверх камней в уязвимость, но вместо этого терпеливо отслеживать иксы и игреки, P (at"u), W (m/sec), T i (° K), двигаясь всегда под безопасно прямыми углами, вдоль простых линий...

Когда он начал всё чаще видеть во сне Ракету, порой вовсе не обязательно, чтобы это была ракета, но улица, которую он знал в каком-то из районов города,   небольшой отрезок улицы в определённой сети координат, в котором  что-то очень нужное ему. Координаты чётко прочерчивались в его сознании, но улица всё никак не давалась. С годами, когда Ракета приближалась уже  к своему завершению, чтобы её пустили в ход, координаты переключились с Картезианских «х» и «у» лаборатории в полярный азимут и дальность действия от места размещения оружия: он однажды стоял коленями на полу уборной своей комнаты в старом здании в Мюнхене, догадавшись, что если направлять лицо по строго выверенному компасом азимуту, его молитва будет услышана: он окажется в безопасности. На нём был халат из золотой с оранжевым парчи. Она служила единственным освещением в комнате. Затем он выглянул в здание и, даже зная, что за каждой дверью спят люди, никак не мог преодолеть чувство покинутости. Он прошёл к стене включить свет—но, щёлкнув выключателем, понял, что в комнате свет уже горел, во-первых, и он просто всё выключил, всё...

Доводка А4 до полной-боевой не застала его врасплох. Готовность, по сути, не оказалась кульминацией. Это не было даже точкой.

– Они используют тебя, чтоб убивать людей,– говорила ему Лени, стараясь быть доходчивой насколько возможно.– Это единственная их работа, а ты им помогаешь.

– Нам всем это однажды понадобится, чтобы покинуть землю. Переступить пределы.

Она рассмеялась. «Переступить пределы» от Пёклера?

– Однажды,– стараясь, как только может,– им не придётся убивать. Границы утратят всякое значение. Нам останется всё внешнее пространство...

– О, ты слепец,– выплюнула ему, как плевалась на его слепоту каждый день, а кроме неё ещё на « Kadavergehorsamkeit», прекрасное словцо, которое он уже не мог представить произнесённым чьим-либо другим голосом кроме её...

Но право же, он не был покорным как покойник. Он занимался политикой, в определённой степени—на ракетном полигоне политики хватало. Департамент Вооружения Армии проявлял постоянно растущий интерес к любителям ракетчикам из Vereinf"urRaumschiffahrt, а с недавних пор VfR стал делиться с Армией записями своих экспериментов. Корпорации и университеты—как заверяла Армия—не желали рисковать средствами и персоналом для разработки чего-то столь фантастического как ракета. Армии не к кому обратиться, кроме как к самодеятельным изобретателям и клубам типа VfR.

– Брехня,– сказала Лени.– Они все заодно. Тебе это и впрямь не доходит, ну правда ведь.