Круглый дом

В полдень Соня сделала нам по сэндвичу с ветчиной из холодильника, но никто не стал шутить по поводу нашего вкусного стейка по-индейски и не спрашивал, не надо ли для меня его хорошо прожарить. Она просто дала мне сэндвич и банку виноградной газировки. Чуть позже она отдала мне и сэндвич, приготовленный для Уайти. Сэндвич был с листом салата, который я тоже съел, наблюдая за тем, как Уайти меняет колесо у машины Лароуз. Когда-то мама, тетя Клеменс и Лароуз были неразлучные подруги. В мамином фотоальбоме я видел их фотографии времен учебы в пансионе. Мама вечно рассказывала всякие истории из их школьной жизни. Частенько в ее рассказах фигурировала Лароуз. Но в последнее время виделись они редко, а когда виделись, то запальчиво шептались о чем-то вдвоем, подальше от чужих ушей. Можно было подумать, что они обсуждают какие-то общие секреты, да только они точно так же шушукались на протяжении многих лет. Иногда к ним присоединялась тетя Клеменс, но и тут они уходили подальше и болтали вполголоса втроем.

Лароуз всегда где-то витала – даже если сидела прямо перед тобой. Даже когда она беседовала и смотрела на тебя, казалось, мысленно она находится далеко-далеко, и мне было невдомек, о чем она думает. Лароуз сменила так много мужей, что никто уже не мог припомнить ее фамилию по последнему мужу. После первого замужества она стала Мигван. Это была узкокостная, тощая, похожая на птичку женщина, которая курила коричневые сигариллы и обычно закалывала свои черные блестящие волосы большой заколкой с бисерной вышивкой в виде цветка. К нам вышла Соня и встала рядом с Лароуз. И вот мы втроем стояли, попивая лимонад, и глядели, как потный индейский Элвис тщетно старается открутить заржавевшие болты на колесе. Он напрягся изо всех сил. Его шея вздулась, бицепсы бугрились. И хотя у него было заметное пивное брюшко, руки и грудь все еще оставались мускулистыми и могучими. Уайти наваливался на гаечный ключ всем весом. И ничего! Он встал на колени. А в тот день даже дорожная пыль раскалилась до предела. Он хлопнул гаечным ключом по ладони, потом вдруг встал и в сердцах швырнул его в высокую траву. И опять с хитрецой глянул на Соню.

– Нечего сверкать на меня глазами, осел, – заметила Соня, – если тебе не хватает силенок болты открутить!

Лароуз вздернула бровь дугой и, отвернувшись от них, посмотрела на меня.

– Пошли. Мне нужна новая пачка.

Она положила руку мне на спину – по-свойски так, как тетушка. Она слегка подтолкнула меня вперед. Мы вошли в магазин, и она полезла под прилавок за своими сигариллами. Мне было плевать на скрытный характер Лароуз, я все равно намеревался выведать у нее все, что меня интересовало. И я спросил, правда ли они с Майлой Вулфскин родственницы.

– Она моя двоюродная сестра, намного младше меня, – ответила Лароуз. – Ее отец был из резервации Кроу-Крик.

– Вы с ней вместе росли?

Лароуз лениво закурила сигариллу и резким движением запястья отшвырнула погасшую спичку.

– А что такое?

– Да просто интересно.

– Ты что, агент фэбээр, Джо? Я уже рассказала тому мужику в засаленных очках, что Майла училась в пансионе в Южной Дакоте, потом поступила в университет Хаскелл. Тогда как раз стартовала программа, когда самых способных выпускников индейских школ отбирали для работы в правительстве, что-то в таком роде. Им давали стипендию, жилье, все дела. О Майле даже в газетах писали – у моей тетки вырезка хранится. Ее взяли стажеркой. Хорошенькая она была. С белой лентой для волос, в джемпере, который она, видать, связала на уроке домоводства, гольфы. Да больше я ничего и не знаю. Прикинь, она работала в офисе одного губернатора. Тот еще прохиндей. К нему никакое дерьмо не прилипало.

Вошла Соня и взяла у Лароуз деньги за пачку сигарилл, которую та уже вскрыла. Я взглянул в окно и увидел, что дядя Уайти направляется к бару «Мертвый Кастер».

– Вот черт! – пробормотала Соня. – Это не есть хорошо.

– Мое колесо! – напомнила Лароз.

– Я все сделаю! – выпалил я.

Глядя на меня, Лароз улыбнулась одними губами. У нее было печальное спокойное лицо, которое никогда не озарялось радостью, ну разве что тенью улыбки. Ее тонкая шелковистая кожа коричневатого оттенка с паутинкой морщинок, которые становились отчетливо видны, если стоять близко к ней – при этом можно было ощутить аромат ее любимой розовой пудры. Когда она курила, во рту поблескивала серебряная фикса.

– Рискни, мальчик мой!

Мне хотелось еще порасспросить ее про Майлу, но не в присутствии Сони. Первым делом я нашел гаечный ключ в траве. Вернувшись, я увидел, что женщины вынесли шезлонги и расставили их в тенечке у дома. Они попивали лимонад из высоких стаканов.

– Иди! – махнула мне Соня. От ее пальцев поднимался дымок. – Я займусь клиентами! Если они будут.

Я растерянно вытаращился на зажимные гайки. Потом встал, отправился в гараж и вынес оттуда реверсивный ключ для болтов разных размеров.

– Ух ты! – удивленно воскликнула Лароуз, когда я вернулся.

– Молодец! – похвалила Соня.