Круглый год

... В поповском доме горел свет. Но на окне плотные занавески. Только щелинка между ними. Разве через неё увидишь, что делается в горнице? Да и подойти к окну нельзя: мешает огромный, густой куст сирени. Попробуй раздвинь — затрещат его голые ветки, насторожатся люди за окном. Около плетня, как раз напротив окна, толстая, ветвистая липа. Стёпа ощупал её шероховатую кору. Влезть бы на неё, тогда бы можно заглянуть в комнату через верхнее, незанавешенное стекло.

Внезапно в кустах сирени замяукали, завизжали коты. От неожиданности Стёпа вздрогнул и прижался к плетню. В тот же момент открылось окно и показалась голова попа Онуфрия:

— Брысь, дьяволы! Я вас!— В кусты полетело что-то тяжёлое.

Коты мигом взлетели на липу. Поп закрыл окно и тщательно поправил занавески. Даже той щелинки, что была, не осталось.

Стёпа постоял несколько минут в раздумье и стал взбираться на липу. Лезть было трудно, мешала свитка. Наконец он ухватился за толстый сук, сел на него верхом. Отсюда Стёпа увидел край стола, на нём бутылку и три стакана. Вокруг бутылки стояли тарелки с какой-то снедью и нарезанными большими кусками хлеба. А вот и лысая голова отца Онуфрия. Он с кем-то разговаривает. Вот повернул голову к двери, что-то сказал... В горницу вошла попадья, принесла сковородку с яичницей.

Поп налил три стакана из бутылки. Один взял сам, другой — попадья, за третьим протянулась чья-то рука. Но кто этот третий? Как ни старался Стёпа, как ни изворачивался, сидя на суку, увидеть его не смог: человек сидел в углу.

Стёпа уже хотел было слезть с дерева и стал нащупывать ногами подходящую ветку, но мигом застыл: скрипнула дверь поповского дома.

Вдруг над головой Стёпы что-то зашуршало. Мальчик испугался, а потом вспомнил: коты. Они носились как ошалелые по верхним ветвям липы. И тут же мальчик уловил звук отворяющейся двери.

Из дома вышли отец Онуфрий, а с ним незнакомец. Они молча направились к калитке. Как ни старался Стёпа, но разглядеть незнакомца не мог — слишком было темно.

Поп и незнакомец вышли на улицу и остановились под липой. Стёпа услышал хриплый голос попа:

— Ну, с богом. Смотри не упусти птицу. Зайди к Симону, предупреди.

Стёпа замер, боясь шевельнуться. Они стояли прямо под ним. Прыгни Стёпа с липы — и угодил бы прямо на голову отцу Онуфрию.

Между тем вверху на липе снова завозились коты и отчаянно замяукали. Вдруг один из них свалился на Стёпу и уцепился когтями за свитку. Но Стёпа не растерялся: изо всей силы локтем ударил кота. Тот оторвался и полетел вниз.

— А-а-а! Застрелю-юю! — дико закричал поповский гость.

По голосу Стёпа узнал звонаря.

— Тише ты, дурак! Спрячь цацку![2] — зарокотал басом отец Онуфрий. — Такой переполох наделал! Кота испугался! Тьфу!

— Да он мне, как чёрт, на голову свалился!— воскликнул звонарь.

— Машешь без толку руками! Кота простого разом отшвырнуть не можешь, а ещё на такое дело собрался...

Отец Онуфрий повернулся и пошёл в дом.

Звонарь медленно, оглядываясь по сторонам, двинулся по улице в сторону своей хаты.

Вскоре в поповском доме погас свет.

Темно на селе. Тихо. Стёпка сидел, прислушиваясь. В сарае на поповском дворе захрюкал сонный поросёнок. На другом конце села залаяли собаки. И снова тишина...

Мальчик осторожно спустился на землю. Горели ладони, — наверно, поцарапал об кору. Ощупал: крови нет, только саднили царапины. Он подтянул штаны, поправил отцовский наган за поясом и побежал к своей хате.

На брёвнах, что были свалены около дома, темнела одинокая фигурка.

— Стёпа, ты? — тихо спросила Марыля.

— Я, — ответил он и присел рядом. — А почему ты одна?

— В звонарёвой хате темно. Наверно, спят.

— Он у попа водку пил. А Витька пришёл?

— Нет. Я ждала его всё время, думала сходить за ним. Да как же оставить без присмотра хату звонаря?

— Хорошо, что не пошла. За его хатой всё время глядеть надо.

Стёпка поднялся, и вдруг ночную тишину стегнул тонкий, протяжный свист. Он полетел по селу, через поле, к лесу. Где-то там и затих. Залаяли собаки. По соседству, в хате старой Авдули, хлопнула дверь.

— Ой, Стёпка, оглушил ты меня! — Марыля ладонями закрыла уши. — Разве так можно свистеть? Хоть бы предупредил!.. Что-то холодно стало.

Девочка зябко передёрнула плечиками.

Стёпка сбросил свитку и подал ей:

— Возьми, а то простудишься.

— Давай лучше вместе накроемся. — Марыля развернула свитку. — Садись.

Стёпа сел. Девочка опустилась рядом и накинула сверху свитку. Помолчали... А Витьки всё не было...

Вынырнул он из темноты неожиданно.

— Почему так долго?— недовольно спросил Стёпа.

— Почему? О-они же долго сидели...

От волнения Витя сильнее заикался.