Круглый год с литературой. Квартал четвёртый

Час придёт, и я умру,
И меня не будет.
Будет солнце поутру,
А меня не будет.
Будет свет и будет тьма,
Будет лето и зима,
Будут кошки и дома,
А меня не будет.
Но явлений череда,
Знаю, бесконечна,
И когда-нибудь сюда
Я вернусь, конечно.
Тех же атомов набор
В сочетанье прежнем.
Будет тот же самый взор,
Как и прежде, нежным.
Так же буду жить в Москве,
Те же видеть лица.
Те же мысли в голове
Станут копошиться.
Те же самые грехи
Совершу привычно.
Те же самые стихи
Напишу вторично.
Ничего судьба моя
В прошлом не забудет.
Тем же самым буду я…
А меня не будет.

Знал Владимира Лифшица как юмориста и пародиста. Со времён освобождения врачей по их знаменитому делу сразу же после смерти Сталина по Москве пошли гулять такие куплеты:

Дорогой профессор Вовси, за тебя я рад,
Потому что, значит, вовсе ты не виноват.
Зря сидел ты, зря томился в камере сырой,
Подорвать ты не стремился наш советский строй.
Дорогой профессор Коган, знаменитый врач,
Ты оправдан, ты растроган, но теперь не плачь.
Вы лечили днём и ночью, не смыкая глаз,
А лягавая зараза капала на вас.
Ты себе расстроил нервы, кандидат наук,
Из-за этой самой стервы, подлой Тимашук.
Слух давно прошел в народе – это всё мура.
Пребывайте на свободе, наши доктора!

Любопытно, что по Москве эти стихи ходили ещё с такими строками:

Дорогой товарищ Фельдман – ухо-горло-нос,
Ты держал себя, как Тельман, идя на допрос.

Я хорошо помнил этот вариант из четырнадцати строк. И Бенедикт Сарнов в своей книге «Перестаньте удивляться» тоже цитирует приведённые мной строчки. Но я списал стихи без двух строк из воспоминаний сына Владимира Александровича – тоже прекрасного писателя Льва Лосева. Похоже на то, что куплеты Лифшица ушли в фольклор и вырастали там.

А пародия Лифшица на оду – «На смерть Хрущёва»? Точнее, не совсем на оду. Просто две первых строчки напоминают о стихотворении Чарльза Вольфа в переводе Ивана Козлова:

Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы Хруща хоронили.
Его закопали почти что тайком,
Он спит в неприметной могиле.
А мог бы Никита Сергеич вполне
Покоиться в урне, в кремлевской стене.
Хотя он, конечно, кой-где подзагнул,
Простится грехов ему тыща:
Невинных Никита из ссылки вернул,
Трудягам построил жилища.
Народ ему много за это прощал
И даже гордился не втуне,
Когда он в ООНе буржуев стращал,
Туфлёю лупил по трибуне.
Не знаю, по чьей это вышло вине,
Но с ним обошлись некультурно:
Могла бы, могла бы в кремлевской стене
С Никитой покоиться урна.

Знал я Владимира Александровича и как автора песен к кинофильмам «Карнавальная ночь», «Девушка без адреса» и некоторым другим.

Умер 9 октября 1978 года. Родился 5 ноября 1913 года.

* * *

Очень хорошо знал Льва Израилевича Лондона. Он так часто бывал в «Литературной газете» в отделе экономики у Паши Волина и Толи Аграновича (Левикова), что, казалось, он у нас работает в штате. И на страницах «Литературки» выступал очень нередко. Со статьями о строительстве того или иного объекта, о головотяпстве и разгильдяйстве – очень частых спутников производства в советское время.

Помню, он приглашал меня в театр Гоголя на спектакль «Быть инженером» по его повести «Как стать главным инженером». Не помню, почему я так и не сумел посмотреть этот спектакль.

Кажется, за эту повесть он получил премию Союза писателей СССР и ВЦСПС.