Круглый год с литературой. Квартал третий

– Том такой-то, страница, кажется, такая-та, – завершал он своё цитирование, повергая почти в состояние шока редколлегию. «Скажите, Фёдор Аркадьевич, – спрашивал его Чаковский, когда был в хорошем расположении духа, - есть ли в литературе что-нибудь такое, чего вы не знаете?»

Чапчахов победно смотрел на окружающих и отвечал обычно: «Конечно, есть. Я не специалист по китайской литературе или по литературе Древнего Востока».

– От вас этого никто и не требует, – улыбался ему Чаковский. – Но вижу, что вы недаром занимаете место члена редколлегии по русской литературе.

– Знаете, старик, – сказал он мне однажды. – Когда меня пригласили в «Литературку», я думал, что окажусь в ней последним парнем в городе. А на самом деле стал первым парнем на деревне! Вот уж не думал, не гадал!

Увы, при этом был Чапчахов невероятно пуглив, до судорожных колик боялся любого начальства, так что однажды его жена Галя пришла заступаться за него перед Сырокомским, который за что-то на Чапчахова не на шутку разгневался.

За гневом Сырокомского последовал настоящий сердечный приступ Фёдора Аркадьевича, и Галя агрессивно наступала на Сырокомского:

– Если вы умрёте, то ваша жена получит персональную пенсию, а если умрёт мой муж, то мы останемся с детьми нищими.

Сырокомский успокоил её, но к Чапчахову лучше относиться не стал.

До нервных колик боялся Фёдор Аркадьевич потерять должность члена редколлегии «Литературной газеты» и потому заранее был согласен с любым решением его руководства! «И правильно сделал!» – одобрил он свои действия, когда при мне несогласный со своим замом Кривицким Александр Борисович Чаковский спросил его, обговаривал ли тот свою позицию с Чапчаховым, и, услышав, что Чапчахов будет солидарен с тем, кто в данный момент выше чином, попросил вызвать его и захохотал, убедившись, что так оно и есть! «А что же он думал, – сказал Чапчахов, которому разъяснили, почему веселился Чаковский, – что я с Кривицким буду соглашаться, когда он с ним спорит? Я не враг себе!»

Что ж, Чапчахов отсидел на посту члена редколлегии до самой перестройки, пересидев Сырокомского, которого хамски сняли в 1980-м. Слухи по поводу снятия ходили разные, но верным оказался тот, что в день рождения Громыко «Литературная газета» напечатала статью о махинациях председателя жилищного кооператива МИДа. Случайно, конечно, что в день рождения, но Громыко от подобного подарка рассвирепел. На место Сырокомского назначили Юрия Петровича Изюмова, бывшего помощника первого секретаря Московского горкома Гришина.

Через некоторое время Чапчахов заволновался. Изюмов явно выделял в отделе его заместительницу Селиванову, которая была ещё и замом парторга «ЛГ». Фактически Селиванова перестала подчиняться Чапчахову, выходя напрямую к Изюмову. А ещё через незначительное время отдел русской литературы неожиданно разъединили. Отделом русской критики оставили заведовать Чапчахова. А отдел литературоведения и истории литературы возглавила новый член редколлегии Светлана Селиванова.

– Вот увидите, – говорил нам о ней Чапчахов. – Она меня съест, отдел снова объединят, но уже под её руководством.

Я успокаивал его, указывал на явно нервничающего Кривицкого, говорил, что, скорее всего, Изюмов имеет в виду поставить её на место нашего куратора.

– Так это ещё хуже, – резонно говорил Чапчахов. – Вы бы смогли ей подчиняться?

– Не смог бы, – честно отвечал я.

– Вот и я не смогу, – говорил Фёдор Аркадьевич, вызывая во мне сильные сомнения. Я-то знал, что Чапчахов подчинится любому начальнику.

Но все грядущие кадровые перестановки оборвала перестройка.

– Старик! – доверительно сказал мне однажды Чапчахов, осатаневший от всех неожиданных событий в газете и в стране. – Я вот всё думаю и прихожу к выводу, что Горбачёв совершает антисоветский и антипартийный переворот. Как его не разглядел Андропов! Ведь это враг.