Круглый год с литературой. Квартал второй

Замечание это лишний раз свидетельствует, насколько последователен был Пушкин в своем понимании критики. «Критика – наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы», – писал он в черновом наброске 1830 г. И пояснял, что слово «наука» взято им в буквальном значении: наука эта «основана на совершенном знании правил, коими руководствуется художник или писатель в своих произведениях, на глубоком изучении образцов и на деятельном наблюдении современных замечательных явлений». Так что, требуя от критика учёности, начитанности, уважения к преданию, Пушкин обращал его внимание на то, что литература, как всякое явление жизни, существует по объективным, присущим только ей одной законам, и потому достоверность критического анализа подтверждается или не подтверждается в зависимости от понимания или непонимания критиком законов литературы, и соответственно – от опоры на них при анализе произведения или пренебрежения ими.

Дальнейшее творчество Белинского показало, что он пренебрёг этими пушкинскими замечаниями, совлекая в своих работах жанр литературной критики на тропу журнализма, то есть смеси публицистики и субъективизма. Нарушил Белинский и ещё одно важнейшее требование, предъявленное к критике Пушкиным, – её беспристрастности, заложив основы для тенденциозности (партийности) анализируемого текста.

Всё это, в частности, выразила знаменитая работа Белинского «Сочинения Александра Пушкина» (первая публикация в «Отечественных записках» растянулась на три года: (1843–1846). Отточенные и часто точные формулировки и характеристики соседствуют в ней с удручающими примерами непонимания Пушкина, особенно позднего, зрелого, которому Белинский нередко устраивает социальные судилища. Да и точность характеристик в работах Белинского вытекает не из умения критика оперировать законами литературы, которые он обычно игнорировал, а из его вкусовых ощущений критика, какие, как всякие субъективные явления, могут соответствовать, а могут не соответствовать истине. Что же до отточенности формулировок и характеристик (то есть до стилистической манеры Белинского), то такие приметы стиля критика, как «независимость мнения» и «остроумие», оценил, как уже было сказано, ещё Пушкин. Думается, что яркий, индивидуальный стиль Белинского не в последнюю очередь способствовал его могучему влиянию на последующую русскую критику и публицистику.

Хотя уже Некрасов в своём стихотворении «Памяти Белинского» сетовал:

Наивная и страстная душа,
В ком помыслы прекрасные кипели,
Упорствуя, волнуясь и спеша,
Ты честно шёл к одной высокой цели;
Кипел, горел – и быстро ты угас!
Ты нас любил, ты дружеству был верен —
И мы тебя почтили в добрый час!
Ты по судьбе печальной беспримерен:
Твой труд живёт и долго не умрёт,
А ты погиб, несчастлив и незнаем!
И с дерева неведомого плод,
Беспечные, беспечно мы вкушаем.
Нам дела нет, кто возрастил его,
Кто посвящал ему и труд и время,
И о тебе не скажет ничего
Своим потомкам сдержанное племя…
И, с каждым днем окружена тесней,
Затеряна давно твоя могила,
И память благодарная друзей
Дороги к ней не проторила…

А это означает, что уже при Некрасове увядали традиции Белинского, которые были возрождены, пожалуй, в советское время.

* * *

7 июня 1794 года родился выдающийся русский философ Пётр Яковлевич Чаадаев.

Он стал жертвой скандала, который разразился после публикации его «Философического письма к г-же ***» в журнале Н.И Надеждина «Телескоп» (1836. № 15). Герцен не зря написал об этой статье, что она произвела впечатление «выстрела, раздавшегося в тёмную ночь». Ознакомившись с ней, Николай I пришёл в ярость: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишённого». Репрессии последовали немедленно: журнал был закрыт, Надеждин сослан, пропустивший публикацию цензор был изгнан из своего ведомства, а Чаадаев официально объявлен сумасшедшим: он был заточён под домашний арест с ежедневным визитом к нему врача. Раз в день Чаадаеву разрешалась прогулка под бдительным полицейским оком.