Круглый год с литературой. Квартал второй

Но при этом все вспоминают о ней тепло. Она многим помогала печататься, сочувствовала инакомыслящим, давала в долг без отдачи. Особенно эти её качества проявились во времена борьбы с космополитами, то есть с евреями. Многие ощутили её бескорыстное желание помочь.

Умерла 10 апреля 1989 года.

Была хорошим человеком.

23 ИЮНЯ

Анна Ахматова – поэт-легенда, Анна Андреевна Ахматова родилась 23 июня 1889 года. Её биография слишком известна, чтобы её напоминать.

Поэтому вместо биографии поделюсь небольшим воспоминанием о том, как мы с Михаилом Рощиным, с которым составляли отдел литературы в журнале «РТ-программы» (он – зав, я – обозреватель), сумели напечатать стихотворение Ахматовой «Перевод с армянского».

Борис Ильич Войтехов – главный редактор журнала – отсидел при Сталине десять лет в лагере, вернулся ненавистником не только Сталина, но всего советского режима. Шла вторая половина 1966 года. Во все органы печати было разослано решение секретариата ЦК КПСС о праздновании пятидесятилетия Октября. «Да, – подтверждал Войтехов, – мы с вами его отпразднуем достойно!» «То есть так, как он того стоит», – уточнял Борис Ильич и мстительно, как нам с Мишей казалось, улыбался. До этого цековского решения Войтехов, ознакомившись с материалом нашего отдела, говорил: «А вы можете гарантировать, что после публикации, – он стучал ладонью по материалу, – о нас будут говорить все. Все!» «Да, – подтверждал кто-нибудь из нас. И, зная Войтехова, добавлял: – Если, конечно, это пропустит цензура». «Ну, это уже моя задача», – вскидывался главный редактор. Однако в сражении с цензором он побеждал далеко не всегда. Мы были журналом Радиокомитета. А там цензоры чуяли крамолу, как хорошо натасканные гончие. Но поражений Войтехов не признавал. Он всё время бил в одну точку и – надо отдать ему должное – нередко пробивал материалы, от которых у знающих конъюнктуру людей круглились глаза: «Как вам это удалось!»

Сам Борис Ильич материалы, заявленные отделами в номер, читать не любил. Говорили, что отвык от чтения в лагере. Но слушателем был прекрасным. Различал на слух порой даже не очень приметную фальшь.

Словом, когда Рощин, прежде работавший в «Новом мире» Твардовского, принёс оттуда от секретаря редакции Натальи Бианки стихотворение Ахматовой, мы договорились, как будем обрабатывать Войтехова.

Кто такая Ахматова, ему объяснять было не надо: он помнил и постановление ЦК о ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград», и доклад Жданова на ту же тему. Знал, что особенно хамски Жданов обрушился на Ахматову и Зощенко. Зощенко был его любимым писателем, и мы звонили вдове Зощенко Вере Владимировне в Ленинград, предлагая напечатать у нас что-нибудь из зощенковского архива. Но Вера Владимировна сказала, что есть некоторые вещи, которые давно не перепечатывались, – газетные фельетоны. Однако на её взгляд, они не дают настоящего представления о даровании её покойного мужа. Осталась только большая вещь – «Перед восходом солнца», но давать из неё куски она не будет. А целиком нам её не напечатать.

Войтехов, узнав об этом, был очень недоволен. «Действительно большая вещь?» – спрашивал он. «Ну, не меньше двадцати листов», – отвечали мы. «Да, – задумчиво говорил Войтехов, – растянули бы на год, печатая из номера в номер». «Нет, не потянем!» – честно признавался он.

Итак, планёрка. У Рощина в руках стихотворение Ахматовой». «Ахматова? – переспрашивает Войтехов. – Неопубликованное? Откуда?» «Из «Нового мира», – отвечает Рощин. И добавляет: – Они напечатать не смогли!» О, как страстно заглатывает Борис Ильич нашу приманку: «Не смогли? А мы сможем! Читайте». И Миша читает:

Я приснюсь тебе чёрной овцою
На нетвёрдых, сухих ногах,
Подойду, заблею, завою:
«Сладко ль ужинал, падишах?
Ты вселенную держишь, как бусу,
Светлой волей Аллаха храним…
Так пришёлся ль сынок мой по вкусу
И тебе, и деткам твоим?»

Войтехов вскочил на ноги.