Кругосветное путешествие короля Соболя

Наша встреча, как и его предложение, значительно укрепили мое решение не задерживаться в здешних краях. Конечно, Охотин жил свободной жизнью. Но его свобода была ограничена этими глухими местами и пустынными островами. Он был господином — но над людьми, ни с одним из которых не мог вести беседу. Те немногие, на ком еще сохранялся налет культуры, только лишний раз напоминали ему, до какой степени он лишен понимания какого бы то ни было искусства и красоты. Одним словом, Охотин был тем, кем я не хотел стать. И Афанасия полностью разделяла мое мнение.

Башле был прав, советуя философам обратиться лицом к миру. Никогда я не мог предположить, что у свободы столько обличий, и то из них, которое я наблюдал у Охотина, очень напоминало плен.

Я отклонил предложение и объяснил, что его планы начнут осуществляться, только если он найдет опору в могущественной иностранной державе, способной поддержать его против России. Я пообещал, что помогу заключить такой союз, как только окажусь в Европе. А пока что нам следовало продолжить путь. Я убедил своих спутников, что необходимо отплыть как можно скорее. Они согласились с моим решением, но потребовали, чтобы мы совместно обсудили, в каком направлении двинемся дальше.

Я предложил повернуть на юг и добраться до Китая. Там нам откроются большие морские пути, которым доступен весь мир, и мы сможем направиться куда пожелаем. План был очень привлекателен, и многие ссыльные охотно с ним согласились. Но у плана было два слабых места: во-первых, ни один мореплаватель, отбывающий с Камчатки, еще не осуществлял подобного плаванья. Я составил перечень морских походов в этом районе, когда покойный Нилов поручил мне составить карты подведомственного ему края.

А главное, мой план не имел смысла для тех из нас, кто не горел желанием открывать для себя мир. Очень скоро выяснилось, что у большинства совсем иные чаяния. Камчадалы хотели остаться в знакомых местах. Охотники не представляли себе другой жизни, кроме как выслеживание куниц и соболей. И наконец, многие русские рассматривали перспективу покинуть пределы империи как новую ссылку. Они стремились выбраться с Камчатки лишь в надежде обосноваться где-нибудь на материке, а вовсе не оказаться брошенными в неизвестность. По всем этим причинам и против моей воли мы отправились на север.

II

Наша экспедиция в северные широты быстро превратилась в кошмар. Несмотря на время года, воздух становился все холоднее, а ночи с их ясным небом, усеянным звездами, были просто ледяными.

Слишком легко одетая Афанасия заболела. Я закрыл ее в своей каюте, укутав мехами в несколько слоев.

Лед был повсюду. Сначала он появился на поверхности моря, обволакивая плавающие куски дерева. Вскоре он сбился в настоящие глыбы, преграждавшие нам путь. Иногда приходилось стрелять из пушки, чтобы расчистить дорогу. Лед сжимал борта корабля, с грохотом наталкиваясь на них. Появилась пробоина, это заставило помпы работать день и ночь.

На борту замерзали снасти. Штурвал опасно заклинивало, и приходилось отбивать ледышки молотком, чтобы освободить его. Я приказал постоянно поддерживать огонь у мачт, чтобы лед не сковал паруса.

Даже аборигены и охотники, несмотря на привычку к холоду, впадали в какое-то отупение: у них не было возможности согреться ходьбой. Они так и сидели на нижней палубе, засунув руки под мышки, со сведенными стужей лицами. В этот период день не оставлял места ночи. Изматывающе яркий свет не давал заснуть.

Когда мы достигли шестидесятого градуса северной широты, море уже сплошь было затянуто льдом. Легенда гласила, что существует северный морской путь в Атлантику. Именно этот аргумент и выдвигал экипаж, чтобы навязать мне выбранный ими путь. Другие мореплаватели, а именно англичанин Джеймс Кук, позже исследовали те места в поисках гипотетического прохода. Находясь в этих водах, которые, несмотря на близившееся июньское солнцестояние, практически оставались скованными льдом, я пришел к заключению, что такого прохода не могло существовать.

Все плаванье обернулось потерянным временем. Было очевидно, что надо поворачивать обратно. Пока мы там оставались, я старался сделать наше пребывание полезным, собирая как можно больше информации об этих берегах, к которым мало кто из мореплавателей сумел приблизиться. Наконец, в один прекрасный день ко мне заявилась делегация от пассажиров, чтобы торжественно попросить меня сменить курс.

Я охотно согласился, не выказывая своего удовлетворения. Напротив, я воспользовался случаем, чтобы на будущее потребовать от них полного повиновения. Нам предстояло преодолеть еще много препятствий, и я знал, что абсолютная власть будет необходима, но, возможно, недостаточна. Если хитроумные наставления Башле были полезны мне на Камчатке, то пребывание на этом переполненном людьми корабле грозило прямым столкновением, если не рукопашной. Уроки отца в очередной раз оказались нелишними.